Полковник закрыл папку с делом и обратился к бывшему майору на «вы», пытаясь наладить контакт:
– Николай Захарович, я вот неплохо в людях разбираюсь – издержки профессии, видите ли. Но вас никак понять не могу. Осуждены вы по пятьдесят восьмой, а с политическими не общаетесь! От блатных тоже особняком держитесь. Ну, с этими понятно, а вот с политическими… Я вот дело ваше, Перов, внимательно изучил. Вы же боевой офицер, наград – не сосчитать, и, опять-таки, в партии состояли. Это они вас не привечают или вы сами их сторонитесь?
– Я сам по себе, – без каких-либо эмоций ответил Молчун, даже не переведя взгляда на начальника колонии.
– Сам по себе – это хорошо! Только это хорошо для тебя, а для меня – нет! – резко перейдя на «ты», сказал Усачёв. – Здесь у нас не санаторий, а зона! И все зеки – это большой коллектив, будь они политические или блатные. Мне глубоко нас…ть на то, какой ты окраски! Мне главное, чтобы в зоне был порядок! А если кто-то тихарится от всех, то я так понимаю, что он что-то нехорошее замышляет. Так вот, заключённый Молчун, ставлю тебя в известность, что такие, как правило, до конца положенного срока не доживают. А решить эту проблему, как ты сам понимаешь, у меня возможностей хватает. Одним зеком меньше, одним больше… Кто тут вас считает? Уяснил!?
– Да, гражданин начальник, – всё так же без эмоций ответил Перов.
– Ну, вот и славненько! А то капитан Степанов тебя ждёт не дождётся. Тогда вот смерть от заточки тебе сказкой покажется! Он мне, правда, докладывал, что у тебя болевой порог запредельный, но ты не весь его арсенал прочувствовал. И это только потому, что я его пока сдерживаю. Посерьёзней тебя орлы были из идейных – и то ломались на раз-два. Я просто понять хочу, пока только понять. Вот, дело твоё изучил, но темно как-то выходит с биографией. Когда в разведке служить начал – засекречено, за что орденов нахватал – непонятно, за что срок дали – и то расплывчато: «за неповиновение высшим по званию офицерам и поступок, создавший угрозу для их жизни». В неповиновение, исходя из твоих характеристик, поверю. А вот что такое «угроза для жизни»? Я читал, что прозвище или позывной – это как тебе угодно, у тебя на фронте был: «Майор Смерть». Может, ты их застрелить хотел? Или позвонки брёвнами сломать? – с намёком на смертный случай с блатными сказал Усачёв, внимательно вглядываясь в лицо заключённого.