Поэтому делаю вид, что смотрю в окно, сама не двигаюсь. Хотя внутри все кипит.
— Можете здесь остановить? — прошу, когда начинается набережная.
Машина плавно съезжает к обочине. Выхожу, едва Андрей успевает заглушить двигатель.
Море шумит внизу. Ветер дует с моря. Соленой ветер бьет в лицо, словно хочет пробраться до самых костей.
Он разметает волосы, хлещет ими по щекам. Влажные брызги от волн летят в лицо и на руки, оседают на одежде.
Подхожу к перилам, облокачиваюсь, ловлю губами соленый ветер. Стараюсь дышать глубоко. Как будто чем больше воздуха вберут легкие, тем станет легче.
Булыжники из груди все равно никуда не делись.
Андрей встает чуть позади. Ничего не говорит, не окликает. Молча ждет.
— Вам никогда не хотелось все бросить и сбежать на самый край земли? — спрашиваю, не оборачиваясь. — Просто уйти и никогда не возвращаться?
Он не отвечает. Я и не жду.
— Вивиана, поехали домой, — тихо говорит Андрей, трогая меня за руку. Поворачиваюсь к нему.
— Вы простите меня, что заставила вас со мной возиться. Вы поезжайте. Я останусь здесь. Не беспокойтесь обо мне, все нормально. Мне просто нужно побыть одной.
Он хмурится, на скулах играют желваки. На запястье сжимаются мужские пальцы.
— Не говорите глупостей, синьорина, я вас так не оставлю. Поехали.
Вежливо, но твердо отбираю у него руку.
— Мне некуда возвращаться, синьор Андрей. Мой дом больше не мой дом. И семья больше не семья. Все рухнуло. А самое ужасное, что никто из окружающих это даже не заметил, — резко отворачиваюсь.
— Не говорите глупостей. У вас есть мама, братья. Синьора Серена вас любит...
Я ужасная дочь, если готова сказать это первому встречному, но слова сами рвутся наружу.
— Моя мать продала меня как овцу. Я не могу вернуться. Феликс больше не собирается оплачивать ее содержание, и он абсолютно прав. Но... — я сглатываю. — Я боюсь, что она станет меня уговаривать.
— Я не знаю, в чем ваша проблема, синьорина Моретти, — говорит Андрей. — Если бы вы мне рассказали, возможно, я бы смог вам помочь.
Безнадежно машу рукой.
— Если мне сам дон не смог помочь, то чем вы...
И застываю.
А может...
Нет, правда...
У меня даже дыхание спирает. И скулы сводит. И пальцы немеют.
Оборачиваюсь, глаза вспыхивают надеждой.
— А вы не откажете?
Андрей настороженно наклоняет голову.
— Смотря в чем.