– Проходите, садитесь, гости дорогие, – пригласил хозяин, перекрестившись, занимая место на табуретке во главе стола.
Из зимней кухни вышли Даша и Марья, присоединились к мужчинам. Когда все расселись, дед Матвей разлил в глиняные кружки красное вино.
– Давайте выпьем за встречу, за знакомство, это дочка моя, муж в войну погиб, а это внук-шалопай, – отвесив подзатыльник сидящему рядом Николаю, выпил, на правах хозяина первым закусил отварной рыбой.
После того как гости утолили первый голод, Марья встала, пошла под навес летней кухни, где на печке стояли горшки, взяла один из них, надев предварительно специальные варежки, чтобы не обжечь руки, принесла его на стол, разлила гостям наваристой, золотистой, с красной рыбой ухи, поставила горшок на место. Хозяин вновь налил вино.
– За счастливую жизнь в нашем селе.
Еще выпили, причем женщины только пригубили, закусили икрой. Когда наелись, Марья помыла кружки, налила в них чай с молоком.
– Так что же вас заставило уехать из Лагани? – спросил дед.
– Сам я из-под Царицына, мои родители жили на Волге, ловили рыбу. В четырнадцатом меня призвали в армию, воевал в Белоруссии, имею два Георгиевских креста, ранен, – рассказывая, Александр показал левую руку без двух пальцев – мизинца и безымянного. – В семнадцатом присвоили звание подпоручика, потом поручика. После революции приехал домой, но сначала белые, потом красные звали на войну: я отказался – хотелось мирной жизни. Но красные это так не оставили, если офицер и не за них, значит, контра. Пришлось уехать в Лагань, родственники помогли устроиться – бригадой ловили рыбу, построил хату, вот, встретил Дашу, женился, но и в Лагани комиссары достали, видимо, кому-то перешел дорогу, и вот мы здесь, – после этих слов Александр обнял зардевшуюся жену.
– Вы пейте чай, а то остынет, – напомнила Марья, – кладите в него масло.
Чай и так был жирный, в условиях дороговизны сахара – соленый, с запахом ванили.
– Вы думаете, красные и здесь вас не достанут? – спросил старик.
– Новая власть не оставит без присмотра ни одного своего гражданина, так что это дело времени, – ответил Кравцов. – Но, думаю, здесь село глухое, на отставного офицера, не участвовавшего в Гражданской, я думаю, внимания не обратят.
– Дай-то бог, – вздохнул дед Матвей, крестясь. – У нас тут все беглые – кто от царя, кто от коммунистов, а кто и от казаков, мы всех принимаем – рыбы, дичи хватит на всех, а если кто подличает, безобразничает, разговор один – озеро, на корм ракам.