«Нет, этого я точно не запомню, потому даже пытаться не буду, а то и про фалернское-хиосское запамятую, – продолжил мыслить император. – За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь!»
– Во всех концах империи мы разовьём римскую деревообрабатывающую промышленность… эээ… мануфактуру! – совсем раздухарился наушник. – А между столами будут сновать тридцать пять тысяч одних курьеров!
– Да здравствует император! Ave Caesar! Ave Augustus! – бесновался римский люд. Государю вдруг на миг показалось, что это не великий народ, а просто грязная чернь.
– Не только у Юлия Цезаря был свой триумф, но и у нашего Филиппа Араба… эээ… Филиппа Величайшего! – никак не мог охрипнуть или заставить себя замолчать наушник императора.
– Когда?!! – кричал в ответ народ. И в лад, и невпопад, и хором, и вразнобой.
Не только матроны бросали в воздух свои чепчики, но все, на чьих затылках таковые гордо восседали или были по-простецки нахлобучены. Оба пола и даже (втайне) третий, науке ещё не известный.
– Что «когда»? – не понял знаток-наушник, утонув в собственном вдохновении и в лучах славы.
– Когда будет дан обед, фуршет и банкет?! – донеслось из народных гущ.
– Ах, это… Обещанного три года ждут!!!
– Через три года будет уже другой император! – воскликнул всё тот же вовремя не словленный мальчик из толпы (не пойман – не вор).
– Наш Филипп и через три на своём месте будет. Править ему уготовано целых пять лет! – поправил неразумного мальца грубоватый… тенор.
– По правде говоря, праздник желудка должен был случиться завтра, – публично признался наушник. – Но раз на завтра анонсированы уже Колизей, гладиаторы и звери, то я не могу ничего отменить. И прав переверстать программу у меня нет. Чтобы не рисковать, устроим всеримский сабантуй послезавтра!
«Вот наглец! – напрягся император. – Уже за меня решать начал! Не остановишь, так нараздаёт людям несбыточных обещаний, а я потом отвечай! Так однажды и пурпур мой на себя натянуть вздумает».
– Мы вместе с Филиппом Величайшим раздадим не только море еды и пития, но и денег! Юлий Цезарь выдал по двадцать четыре тысячи сестерциев только своим заслуженным ветеранам-легионерам. Мы же от щедрот своих каждой римской семье даруем по сорок восемь тысяч!.. И не только!.. – чуть не захлёбывался в собственной слюне оратор. – Будет и ещё! Всем и каждому! Всего и по многу! Не благодарите! Вернее, кричите ура!