Лишь несколько раз ей удавалось сдерживать себя, но всё равно воздух огромным потоком вырывался из её рта, уродовал отражение в воде.
Проснувшись ночью или утром, она не могла вспомнить того, чьё отображение скрывалось на поверхности чёрной глади воды.
Третий сон был, как ей казалось, довольно милым, однако таким же ужасным, как первые два. Место действия разворачивалось на узкой дороге между заборами, огораживающими дома, в одном из которых жила юная Глория. Зимой неместные эту дорогу вообще не замечали, ездить по ней могли только обладатели полноприводных и мощных автомобилей, да и те особой необходимости в этом не видели. Дорога связывала задние дворы нескольких домов и была местом, на котором дружные соседи устраивали иногда барбекю.
Этот сон Глории всегда снился от третьего лица: уходящая вдаль узкая, заснеженная дорога с неприступными для её роста сугробами у забора, куча детей, хаотично движущихся и орущих что-то, и редкие машины. Кому-то из детей удаётся заранее оповестить всех об опасности в виде движущегося автомобиля, после чего все разбегаются кто куда, но спасаются лишь те, кому удаётся взобраться на сугроб.
Потом дети снова выскакивают на дорогу, и так продолжается вновь и вновь. Снова неконтролируемая куча детей, снова мешанина из криков и голосов, калейдоскоп из лиц, некоторые из которых она узнаёт. И каждый раз Глории не удаётся залезть на сугроб, и каждый раз ей никто не протягивает руку помощи, и каждый раз её сбивает машина.
Сбивает, но она жива. Она стоит, зажмурив что есть силы глаза, а в ушах жуткий гул детских голосов, пронизанных паникой и страхом. Открыв глаза, она понимает, что машины проносятся сквозь неё, не нанося ей никакого вреда. Ни ей, ни кому-то ещё. Но в толпе снова рождается паника, а затем и хаос. И это повторяется снова и снова.
Пройдёт несколько лет, прежде чем Глория начнёт анализировать этот свой сон и придёт к выводу, что он хочет ей о чём-то сказать. Ей казалось, что там, на заснеженной дороге, ей надо было взять себя в руки, стать лидером и повести за собой хотя бы тех, кого знала. Покорить всем вместе неприступный сугроб и укрыться в безопасном месте.
Четвертый ночной кошмар вызывал в ней не столько состояние ужаса, сколько отвращение. В нём она видела пальцы своих рук, которые кто-то острым, как бритва, ножом надрезал вдоль. Первый надрез был под самыми ногтями. Когда лезвие ножа доходило до второй фаланги, нож надламывал отрезанный кусок плоти, который из-за эластичности свисал на пальцах, обильно заливая всё бурой кровью. Так продолжалось, пока все пальцы не превращались в кровавое месиво.