Следующие слова привели в шок:
– Давай сбежим! Вместе! Где нас никто не найдет!
Сказать, что у меня отпала челюсть – ничего не сказать. Мужчина с такой уверенностью говорил про «побег», словно мы знакомы лет пятнадцать.
Я отскочила от него на добрые три метра. Мало ли что на уме у мужчины.
Он нахмурил черные брови, сложив руки на груди.
– Ты чего?
– Я чего? Ты хоть знаешь, как меня зовут-то?
Он засмеялся:
– Соня.
Я фыркнула, махнув рукой, и пошла домой. Соня! Как же! Точно, ненормальный!
– А ну стой!
– Еще чего! – крикнула я.
– Стой, кому говорят!
С чего мне слушать его приказы? А он, определенно, мне приказывал! Ненормальный.
Я открыла калитку, поднялась по ступенькам, как сзади меня силой схватили за талию! Я бы крикнула, если бы не большая ладонь, зажимавшая мне рот.
– Да хватит брыкаться!
От злости пнула Тристана по колену, наверное, от боли он даже выругался:
– Прекрати! Неужели ты не узнаешь меня?!
Не слушая его, я укусила мужчину за руку. Тот вскрикнул, и я оказалась свободной. Как ошпаренная, забежала домой, закрыла входную дверь, привалившись к ней спиной.
– Соня, прекрати ребячиться и открой дверь! – прорычали за дверью.
– Родители дома, один мой крик, и они прибегут сюда!
За дверью послышался смешок. Он еще и смеется надо мной!
– Уходи, или вызову полицию!
– Ради Бога! Но сначала я заявлю о покушении на жизнь. Ты чуть не убила меня!
Что?!
– Укусом? – я усмехнулась.
В ответ – тишина. Неужели ушел? Размечталась…
Вдруг слышу:
– Я влезу в окно.
Мамочки!
– Закричу!
– Я не шучу, Соня!
Вот теперь я испугалась. Вдруг всерьез залезет? Мама любила оставлять на кухне приоткрытое окно, и не имело значение – лето или зима. Прикинув расстояние, я помчалась в кухню. От увиденного я закричала. Тристан стоял у окна, явно прикидывая, как влезть. Хорошо, что окна пластиковые и нет форточек.
Меня трясло от страха: никогда не испытывала настолько дикого чувства. Кожа покрылась мурашками, стало очень холодно, сердце дико стучало. Я хотела закричать, но голоса не было. Тристан заметил, что я не на шутку напугана, и, к изумлению, отнял руки от оконной рамы, обеспокоенно вглядываясь в мое лицо.
Я вздрогнула. Снова этот взгляд – любящий, нежный, обеспокоенный.
Да кто он? По его словам, мы давно знакомы, но я уверена, мы никогда не встречались. Я бы запомнила его. В этой жизни ни в чем нельзя быть уверенным , но не запомнить его лицо, голос, нежность, с которой он смотрел на меня, как сейчас, – невозможно.