– Хорошо, давай переведем тему. Какую музыку слушаешь?
– Вам это интересно? Наверное, нужно для репортажа, чтобы написать, что все это произошло из-за музыки?
Мне стало стыдно, словно я действительно для этого его и спросил. Но нет, не это было моей мотивацией.
– Нет, я спрашиваю со своего личного интереса. Мне хочется узнать тебя получше.
– Мне многое нравится, но любимые это суисайдбойс, – сказал он как будто вызывающе.
– О чем они поют?
Эл долго изучающе смотрел на меня и его взгляд совсем не напоминал теперь взгляд ребенка.
– Не хочешь отвечать?
– А нужно?
В его тоне я уже слышал нахальство.
– Не нужно, если не хочешь.
– А по-вашему нужно объяснять, о чем поет группа суисадбойс? Разве нельзя определить примерное направление по названию? Вам сколько лет?
Я пропустил вопрос о возрасте, наглости этому парню было не занимать. Однако что-то было в нем еще, помимо всей этой лихой бравады. Было что-то внутри.
– Ты умен для своих лет.
Он своим взглядом исподлобья чуть дыру во мне не прожег.
– И это плохо? Всем нравятся наивные дурачки. Если ты ребенок, то должен быть тупым, тогда с тебя меньше спросу. Да ведь и у взрослых ничего не меняется. Если ты дебил, то можешь убить, и тебе ничего за это не будет.
– По твоему мнению, душевнобольные должны отвечать за свои поступки, как и здоровые люди?
– По моему мнению, за преступление просто нужно отвечать, кем бы и как оно не было совершено.
– Это жестоко.
– Вы хотели сказать не толерантно? – поправил он меня. И я понял, что именно это и хотел сказать.
– Хочешь, я не буду упоминать эту группу в своем репортаже? – предложил я приветливым тоном. Эл только пожал плечами.
– Мне фиолетово. Вы же все равно сделали уже свои выводы.
Вот тут я уже стал заметно нервничать.
– Как я могу сделать какие-то выводы, если ты мне не сказал еще ничего? Ноль фактов.
Он заметил мои настроения и примирительно произнес:
– Ладно, давайте встретимся завтра, я напишу на листке подобие плана и по нему Вам все расскажу. А Вы тогда уже будете по факту задавать вопросы.
Я поразился его рассудительности. Мне ничего не оставалось делать, как согласиться с ним.
Весь вечер дома я провел как на иголках. Передо мной все время стояло лицо этого мальчика. Такое изможденное, такое искреннее и грустное. Мне действительно захотелось ему помочь.