Огнард крепко почесал в затылке.
– Да он и взял, сыскарей, а Руфус и рад был. Теперь жалею – эх, были бы кругом мои люди, такого сраму бы не случилось.
И вновь стало ясно, Огнарду нимало не жаль убитого дознавателя; он лишь тревожится, как это аукнется городу.
– Двери все опечатали, комнаты обыскали. Никого, естественно, не нашли. Да и как могло быть иначе? На входах-то мои ребята стоят, они бы никого не пустили. Даже муху заговоренную. Значит…
Он глубоко вздохнул.
– Орки боярина закололи. А может, скарбники. Или…
Воевода еще сильнее помрачнел.
– Этот купец, Казантул; не верю я ему что-то. Слышал, на рынке люди шептались, что еще там, в столице, умыслил он зло супротив нашего императора; за это и сослан был к орочьим степям. Да и Руфус…
Тут воевода прикусил язык, не хотел о своих злословить, тем более за спиной.
Но тут же обернулся и поглядел туда, где исчез Димитрис.
Видно, и юного розыскного Огнард считал возможным убийцей.
– Для начала, – сказал я, – нехудо осмотреть место, где был убит боярин.
– Конечно, – воевода кивнул. – Да вот Аскольд в отъезде; только вернется, сразу тебя к нему отведу.
– А ждать-то какой резон? Так даже лучше будет; я пока все не спеша изучу.
– Тут видишь, какое дело…
Огнард замялся.
– Комендант велел строго-настрого туда никого не пускать; он человек суровый, если узнает, что я его приказа ослушался, будет гневаться. Ты лучше погоди; отдохни с дороги, порасспроси людей, город наш посмотри.
Воеводе явно было неловко, что пришлось отказывать мне, он сам понимал, дознание следовало начать с места убийства.
– Это после убийства Аскольд завел такие порядки? – спросил я.
– Да нет, давно уже так; почти с того дня, как выстроили Главную башню.
Огнард врезал кулаком по ладони.
– Эх, как чувствовал он, случится что-то недоброе.
«А еще, братец, тебе не доверял», – подумалось мне.
Что же скрывал такого Аскольд, коли таился даже от своего воеводы?
– А сам-то ты как считаешь? – спросил я. – Кто заколол боярина?
– Ну, если подумать…
Огнард слегка помедлил.
– Есть у меня одно подозрение. В тот распроклятый вечер, ровно перед тем как начался пир, Боррояр сказал кое-что… Вернее, просто обмолвился. Пара словес всего…
Воевода взъерошил седую бороду.
– И я все ломаю голову, никак не могу понять, о чем же он толковал. Я об этом Аскольду даже не говорил; сам хотел покумекать. Но чем больше об этом думаю…