Дойти до деревни самостоятельно он не смог. Там же у озера ему
стало настолько плохо, что Паркук, вынужденно ставший его
помощником (не на девушек же опираться!), практически нес его на
себе. А когда они почти подошли к деревне, тридцать седьмой вообще
потерял сознание.
Очнулся он, когда Фумбрук промывала его рану душистым отваром.
Заметив, что он в сознании, но молчит, она спросила:
— Как ты себя чувствуешь?
— Нога болеть. Хотеть есть.
Фумбрук улыбнулась, хотя на лице морского конька улыбка
выглядела весьма странно. Она щелкнула пальцами и в дверном проеме
тут же появилась Тонда.
— Принеси, пожалуйста, что-нибудь съедобное Триссу, — не
отрываясь от обработки раны, попросила она.
Тонда так же молча исчезла, а через минуту вернулась со свертком
и положила его рядом с кушеткой тридцать седьмого. Тут же
обнаружилась вода в глиняном горшочке.
— Вареный кокр и вяленое мясо ползуна, надеюсь, ты ешь такое, —
тридцать седьмой впервые услышал мелодичный голос Тонды.
Мясо пришлось ему по вкусу, пробудив давно забытые воспоминания
чего-то родного и близкого. Только ухватить это воспоминание он
никак не мог. Просто наслаждался вкусом, запивая водой. Кокр был
сладковат, но тоже быстро превратился в несъедобный качан. Все это
время девушки молча наблюдали за тридцать седьмым, предпочитая не
мешать. Когда он управился с едой, Фумбрук снова заговорила:
— Ты очень крепок, хотя на вид не скажешь.
— Ммм? — тридцать седьмой не понял к чему она клонит.
— Бумбры умирают от яда шипуна за несколько часов. Если не
выпить лечебный отвар и не обработать раны. И все равно не всем
помогает. А ты продержался несколько дней. Ты очень крепок.
Он опять не нашелся что ответить, поэтому решил промолчать.
— Как ты его убил? — не сказала, а пропела Тонда. Ее голос был
невероятно мягким и приятным. Словно играла флейта.
— Есть оружие. Сильнее копья, — попытался объяснить тридцать
седьмой, — оно убивает на расстоянии.
— Мы видели такое оружие у механистов... — понимающе подхватила
Фумбрук. — Паркук думает, что ты с ними связан.
Фумбрук испытующе смотрела на него, наблюдая за его реакцией.
Тридцать седьмой смутился от ее взгляда, опустив глаза в пол.
— Не так просто. Объяснять. Я был... , - он уже ловил правильное
время в языке бумбров, но пока все еще терялся в словах, — ... без
выбора.