Едва я выбрался на улицу, как
мой телефон зашёлся громкой трелью, я быстро принял звонок. На
проводе был хороший Вадим.
— Что-то с Полиной? — высказал
я первое пришедшее в голову предположение.
— Нормально с ней всё, —
успокоил меня начальник службы безопасности. — Уже с детьми в
аэропорт едет. Через полтора часа рейс. Я не поэтому звоню. Тут к
другу вашему гости пришли. Три человека. Уже полчаса как у него в
номере сидят. Я звоню, у тебя телефон вне доступа.
— Трое? Твою ж мать,
Соломоныч! — Я выругался мимо трубки. — И что делают?
— Я не знаю. Зашли к нему и
пока не выходили. Указаний никого не пускать не было. Зайти
разобраться?
— Не надо, ещё спугнёшь,
сейчас я сам приеду! — я положил трубку в карман и побежал к нашей
машине.
Признаться, меня уже понемногу
всё это начинало напрягать. Я ехал в надоевший мне отель в
четвёртый раз за сутки. Конечно, все эти перемещения давали или
обещали дать хоть какую-то прокачку, но всё равно было ощущение,
что по проблемам с Соломонычем уже перебор. Но при этом я понимал,
что без финансовой помощи старшего товарища, я бы и десятой части
не сделал от того, что уже успел. Но и глупо было отрицать, что
количество событий за последние двадцать четыре часа, можно было
смело растянуть если не на неделю, то дня на три точно. Впрочем,
мне легко было рассуждать на такие темы, мне не грозило
сумасшествие всего лишь через сутки. Колян и Катя явно по-другому
смотрели на проблему утекающего сквозь пальцы времени.
Вадим нас встретил у
входа.
— Они пока ещё у него! — бодро
отрапортовал начальник службы безопасности. — Ребята у двери
дежурят на всякий случай, но вроде всё тихо. Беседуют. Иногда
громко матерятся. Но грань не переходят.
Мы поднялись на нужный нам
этаж. Троих эсбэшников я заметил, едва вышел из лифта. Ребята в
строгих чёрных костюмах стояли у двери президентского номера, и
один из них прислушивался к звукам, доносящимся из замочной
скважины.
Мы с Катей и Коляном вошли в
номер без раздумий и планов к действию, готовые импровизировать по
обстоятельствам. Соломоныч полулежал на диване, вид у него был,
мягко говоря, неважный. Напротив, в кресле сидел лысый мужчина лет
сорока пяти, а двое суровых молодых парней стояли за спиной нашего
друга. При этом один из них держал в руке пистолет, прямо возле
головы старого барыги.