Таким образом, пришлось снова обратиться к Елене Владимировне за ключами.
– Только не делай глупостей, – сказала она, передавая мне ключи.
– Да какие глупости?! Вы посмотрите на меня.
Она посмотрела и улыбнулась. Елену Владимировну я знал с детства. Она была маминой подругой с девятьсот лохматого года. Жила она у Елизаветы Алексеевны, другой маминой подруги, на Воротниковском переулке в центре Москвы. А квартира в Коломенском стояла пустая, но друзья Е. В. пользовались ей, если хотели уединиться. Рассказ о Е. В. еще впереди, а сейчас я стремительно готовился к празднику.
Было 10 часов вечера. Продукты, шампанское, водку я уложил в холодильник и вдруг решил, что нужно принять ванну. Аня могла приехать в любой момент, и я отпер замок, чтобы она могла войти. Поплескавшись, я причесался и вышел в одних плавках. В коридоре стояла Аня в своем светлом, приталенном пальто.
– Привет, – сказал я.
– Привет, у тебя хорошая фигура. Можно раздеться?
Через десять минут мы лежали на кушетке, и я впивался в ее губы. Могу сказать только, что свою функцию я выполнил, но не слишком удачно.
– Ничего, – сказала Аня, гладя мои волосы, – скоро ты ко мне привыкнешь, и тебе больше никто не будет нужен.
Мы не выходили из квартиры три дня. Я действительно к ней привык за это время. Я любил ее.
Дальше начался сумасшедший январь 1975 года. Встречи с Аней Коломенском. Встречи с Кристиной в кафе и на улицах Москвы, ее слезы и ужасное чувство, что я ничего уже не могу сделать. Встречи с Мельниковым, разговоры с Иваном, и водка до утра. Меня уносил куда-то поток жизни.
Елизавета Алексеевна и Елена Владимировна жили на Воротниковском переулке недалеко от станции метро «Маяковская», в большой трехкомнатной квартир.
Дом этот всегда был открыт для друзей. Приходили друзья, приводили своих друзей, а те – своих. Я приезжал туда довольно часто, потому как хозяев знал с самого раннего детства. Е. А. и Е. В. учились вместе в МГУ на филологическом факультете, а затем жизнь повернулась так, что они прожили вместе, не выходя замуж и не имея детей. Обе они очень любили мою маму, и частица этой любви досталась мне. Дом на Воротниковском был моим вторым домом, а вполне возможно, что и первым. Там мне было хорошо. Легкая, всегда благожелательная атмосфера притягивала, как магнит стрелку компаса. Там я узнал многое, и мои убеждения стихийного материалиста сильно трансформировались. Может быть, именно это спасло меня в те дни, когда я обнаружил то, чему разум не мог дать объяснения. Незаметно и без всякого нажима с их стороны мои тетушки готовили мою душу к самому сильному потрясению, которое я испытал в жизни.