Мы сложили посуду в посудомойку, взяли вторую бутылку и сели на крыльцо. Папа продолжил:
– В наше время еще не было УЗИ, мы ждали, кто родится. Аманда решила: если девочка, назовем Элизабет, если мальчик – Тейлор. В честь Элизабет Тейлор, конечно. Ты ведь знаешь, как она ей восхищалась. И, конечно же, ее дети обязательно будут красивыми и талантливыми, и, конечно же, актерами. Она рассказывала, что, когда приехала в роддом, между схватками ходила по коридору. Была ночь – ты же в четыре утра родился; медсестра на посту заснула. Аманда подошла и увидела открытый журнал: сверху шли имена матерей, в другом столбце – пол ребенка, а в соседнем написано «мертв» – пять мальчиков перед тобой родились мертвыми. Тут у нее начались последние схватки, медсестра проснулась и вызвала доктора. Представляешь, как она испугалась, – папа звучно вздохнул прокуренными легкими и добавил: – Ты не можешь винить нас. Ты никогда не мучился от мысли, на что себя употребить, тебя брали за руку и вели, именно в этом есть родительский долг. То, что ты не набил пару лишних шишек, – твое счастье, а не беда.
Он сидел молча, смотрел перед собой и курил.
– Тейлор, люди видят любимых в розовых очках. Но через какое-то время очки сваливаются, тогда и начинается настоящая супружеская любовь, когда человек – часть тебя, когда знаешь и любишь его со всеми недостатками. Мне ее жутко не хватает: женских бредней про то, какое платье надеть или какая прическа ей больше идет, в какой цвет покрасить гостиную… – он улыбнулся, вспоминая что-то. – Как она хмурилась, когда читала сценарии: ей было трудно разбираться в мыслях людей, которые намного умнее. Мама очень тебя любила, она жила ради тебя, твоей жизнью, все время в разъездах на твоих съемках. А я жил для вас. Я хочу, чтобы и у тебя было так же. Тебе скоро тридцать три – ищи свою любовь.
– Ты сам женился почти в сорок.
– Я уже прожил жизнь и могу судить. Самое лучшее, что может с тобой случится, – это найти свое дело и быть с любимым человеком. Потом, слава и деньги у тебя уже есть. Со смертью Аманды я потерял смысл, живу одними воспоминаниями. Перед смертью я хочу знать, что у тебя все хорошо.
– У меня все хорошо, – соврал я.
Он подтянул меня рукой, словно крюком, и я уперся щекой в его грудь, как когда-то в детстве. Как же спокойно.