— В высокородстве замечен не был.
Семья рабоче-крестьянская из средней полосы России.
Рамиль прыснул со смеху, хлопнув
соседа по плечу.
— Ты не обращай внимания. Так-то Диман
нормальный, не как все эти князья да бароны. На козе к ним не
подъедешь.
При этих словах его сосед покраснел,
отчего веснушек на его лице будто бы даже стало больше.
— Вообще-то мой отец…
— Да-да, граф Байков из древнего рода,
— перебил его Рамиль и приобнял его, добавив уже мне: — Ты смотри,
не дай сесть на шею, а то этот любитель геральдики тебе все уши
прожужжит. Про свой обедневший род и гинекологическое
древо.
— Генеалогическое, — цвет лица Дима
стал опасно пунцовым.
— Я это и имел в виду. Просто
оговорился. Макс, ты Козловича еще не видел?
— Нет, наверное, — я покачал головой.
— А это кто?
— Куратор наш. Вредный такой, ты бы
знал. Телефоны отобрал, вечером гулять запретил…
— Это общее правило, ради безопасности
всех учеников, — сухо заметил кто-то позади ребят.
Такое ощущение, что я сужу
соревнование по неожиданному появлению. В дверях стоял сухой
невысокий мужчина. С узким лицом, выразительными скулами и бородкой
клинышком он походил на не полностью расколдованного брата
Аленушки.
— Добрый день, Максим, меня зовут
Викентий Павлович Баранович, я твой куратор.
Он замолчал, а я пытался продолжать
дышать и не порваться от смеха. Вот зачем мне этот Рамиль сказал о
прозвище куратора? Как теперь развидеть Козловича в
Барановиче?
— Вам разве не надо на занятия клубов?
— бросил худой мужчина в сторону моих новых соседей.
Ребята закивали, кинувшись к платяному
шкафу. Рамиль вытащил на свет обычную спортивную форму — олимпийку,
штаны, кроссовки. И что самое интересное, я не увидел ни одного
логотипа, хотя одежда выглядела более чем современно. А вот Дима
удивил. Он выудил странную короткую куртку, штаны на подтяжках,
гетры. И только на этапе шлема я понял, куда мой полный сосед
определен. В тот самый фехтовальный клуб. Жалко, шпаги здесь не
было видно. Или даже сабли? Чем они там дерутся?
— Пойдем, ребятам надо переодеться, я
покажу тебе нашу школу, — Козлович повелительно положил руку мне на
плечо.
— А мне переодеваться?
— Нет, ты же пока не
ученик.
От последних слов я поежился. В смысле
«пока нет»? Тогда для чего все это? Учебники, письмо, знакомство с
соседями? Или требовалось еще совершить какой-то жуткий
обряд?