— Сядем вон там, — Дима указал на
места возле входа.
Столы уже оказались накрыты. От
тарелок с геркулесовой кашей шел пар, вареные яйца были еще
горячие, рядом со сливочным маслом лежал нарезанный и поджаренный
белый хлеб. Только теперь я понял, что чертовски хочу есть. Ночные
бутерброды не спасли, а лишь раззадорили аппетит.
Обжигаясь горячей кашей, я
рассматривал помещение. Столы расставлены буквой П, причем в
вершине собрались преподаватели. Я ожидал увидеть каких-нибудь
чудаковатых стариков в мантиях и с палочками, но нет. Большей
частью учителя оказались не старше моего дяди Коли, а некоторые и
вовсе выглядели только что окончившими эту школу. Из всех
присутствующих я знал лишь Елизавету Карловну — ту тетку, которая
оказалась заведующей, — и Козловича.
Закончив с учителями, я принялся за
обучающихся. Народу было предостаточно — около трех десятков парней
и девчонок. И остальные все прибывали. Видимо, многие, как и
Рамиль, любили поспать.
— Мне казалось, что здесь больше
людей, — признался я соседям, намазывая масло на третий хлеб и
нацелившись на стакан с какао.
— Второй курс в другую смену учится, —
отозвался Дима, — третий обычно после нас ест, но там непонятно.
Они же выпускники. Бывают дни, когда вообще в Башнях не появляются.
А бывает, когда и ночью оттуда не вылазят.
Наш разговор прервала смеющаяся группа
из шестерых учеников, появившихся у входа в столовую. Если
остальные старались не шуметь, то эти будто нарочно вели себя
вызывающе. Две девчонки и четверо пацанов — а гвалта, как от целого
класса. Один из проходивших мимо заметил меня и начал шептать
что-то остальным, изредка глядя в нашу сторону и противно скалясь.
И почему мне это уже не нравится?
— Макс, пожалуйста, не смотри на них,
— Рамиль склонился над тарелкой так низко, точно пытался
гипнотизировать остатки каши.
Вот ведь закон подлости. Пока сосед
это не сказал, мне даже интересно не было. А теперь я не мог
отвести глаз от появившейся шестерки. И судя по сердитым взглядам,
им это не особо понравилось.
— Кто это?
— Высокородные.
— Так у нас и Дима же
высокородный.
— Не-а, — замотал головой Рамиль. —
Байков у нас благородный, то есть из дворянской семьи. А это
отпрыски, чтобы они ноги переломали, высших семей.
— Что за высшие семьи? — я уже и сам
разглядел причудливые значки на форме учеников. Только золотые, а
не серебряные, как у Димы.