— Я говорю – ты рядом, я прошу – ты делаешь, я приказываю – ты исполняешь.
Ничего себе условия.
— Марионетка в твоих руках.
Витор хмыкнул:
— Называй как хочешь, разницы нет.
— Надо подумать. – Такие решения спонтанно не принимаются.
— Думай. – Он издевательски улыбнулся. – У тебя пять минут.
Пять минут? Да за пять минут ничего не решишь.
— Сутки.
— Пять минут.
Уступать, значит, не хотим.
— Полдня.
— Четыре минуты. – Витор невозмутимо смотрел на меня.
— Один час.
— Две минуты.
Черт. Я судорожно начала размышлять, взвешивая все «за» и «против». Что я имею? Комнату, соседку, вещи. Не густо. Что мне предлагают? Обучение, защиту и кучу условий, обязательных к исполнению.
— А если откажусь?
Витор пожал плечами:
— Айнех догадывается, что ты – не ты. Ему потребуется немного времени, чтобы убедиться в этом полностью. Потом тебя ликвидируют.
— Что значит ликвидируют? – Мой голос внезапно сел.
— То и значит. – Витор с показным равнодушием смотрел в сторону. – В свой мир ты точно не вернешься.
Горло перехватило, на глаза навернулись слезы. Забежала в ванную, заперлась, включила воду и зарыдала. За то время, что я здесь провела, ко мне впервые пришло осознание собственной никчемности. Я никому здесь не нужна. Нужна Ирэне, а не я. От меня избавятся при первой возможности…
Нос распух, глаза покраснели… Как жалко выглядит плачущий человек. Показаться в таком виде перед Витором означало признать свое поражение. Но и без него мне долго не протянуть.
Малене я не могла сказать правду: она не поймет, или не поверит, или сдаст магистру Айнеху. Получается, выбора у меня нет. Зря я рыдала.
Соберись, Лиса, не будь тряпкой. Ты сегодня находилась на волосок от смерти, но по-прежнему дышишь. Не все еще потеряно. Не сдавайся.
Умылась холодной водой и, трезво оценив свое положение, пошла капитулировать.
Витор сидел на том же месте с книгой в руках. Взглянув на мое лицо, обреченно вздохнул (хотя такой вздох полагалось сделать мне), отложил книгу, встал с дивана и двинулся ко мне. Я попятилась - сработал инстинкт самосохранения.
Витор насмешливо изогнул бровь:
— Надеешься убежать от меня в моей же комнате?
Да, глупо.
— Я не буду от тебя убегать, если ты пообещаешь меня не трогать.
Насмешливость сменилась безразличием.
— Я не стану тебе ничего обещать. Можешь идти куда хочешь, тебя никто не держит. — Он вернулся на диван. — Только пути обратно уже не будет.