.
Вряд ли Войтыла в то время знал об этой дискуссии. Но вера позволила ему интуитивно постичь то, что другим рассказывали в семинариях. Случайно ли, что из всей его семьи остался в живых он один? Для Войтылы не существовало случайностей: все предопределено на небесах. Если Творец сохранил ему жизнь, значит, имел на него какие-то виды, и было бы кощунственно тратить отпущенное время на что-то другое. «Не раз я спрашивал самого себя: столько моих ровесников погибло, почему же не я? Сегодня я знаю, что это было не случайно. В контексте того большого зла, каким была война, в моей жизни все шло к добру, то есть к предназначению. Все толкало меня к этому»100.
Чудесные случаи в его жизни, казалось, подтверждали правильность такого вывода. Смерть трижды заносила над ним свою косу, но всякий раз промахивалась. Впервые это случилось в Вадовицах, когда Войтылу едва не застрелил маленький сын хозяина кафе, куда он частенько захаживал вместе с отцом. Пистолет, которым играл мальчишка, оказался заряжен – пуля прошла рядом с головой Кароля. Второй раз его жизнь чуть не оборвалась в феврале 1944 года, когда, возвращаясь домой с фабрики соды, он попал под машину и провел две недели в больнице с сотрясением мозга. Что интересно, к врачам его отвез оказавшийся рядом немецкий офицер, не погнушавшийся помочь окровавленному работяге из «низшей расы» (знак небес?)101. Наконец, в третий раз он едва не погиб в мае 1981 года, когда его пытался убить турецкий террорист. Тот случай заставил Войтылу обратить пристальное внимание на Фатимское чудо, в годовщину которого произошло покушение.
Он чувствовал, что отличается от других, не мог не чувствовать. Хотя бы потому, что в двадцать с лишним лет не имел отношений с девушками («В Вадовицах никогда не говорили про него, что он гуляет с девушкой. Такой темы вообще не существовало», – говорила Галина Круликевич, вспоминая юность102). А еще потому, что как никто другой ощущал рядом присутствие Божье. Какому парню придет в голову молиться, распластавшись крестом на полу, или носить полученный в детстве скапулярий? Для Войтылы это было в порядке вещей. Не потому, что его так вымуштровал отец, – просто он не мог иначе.
Оттого так резонировали в нем строки Иоанна Креста и Терезы Авильской, услышанные в «Живом розарии», – оказывается, он был не одинок в своем горении. Внимая Тырановскому, вчитываясь в строки кармелитских святых и Гриньона де Монфора, он постепенно обретал понимание своего предназначения. Все эти подвижники тоже выглядели белыми воронами, но они верили в Господню волю и прошли свой путь до конца. Живой пример этого являл Тырановский – человек, презревший суету бренного мира и целиком отдавшийся Богу.