Был и еще один Юзеф, которого могли чтить Войтылы. В Вадовицах, где стоял полк поручика Войтылы, по сей день существует кармелитский монастырь, основанный в конце XIX века Юзефом Калиновским, бывшим офицером российской армии, сосланным за участие в польском восстании 1863 года на каторгу в Иркутскую губернию. Там он обратился к Богу и по возвращении на родину принял схиму под именем Рафаила святого Иосифа из Назарета (то есть с посвящением себя святому Иосифу). Калиновскому принадлежит заслуга возрождения ордена кармелитов на польских землях, запрещенного в свое время российскими властями. Этот монастырь стал для юного Кароля Юзефа первой духовной школой. Хотя Войтылы жили через дорогу от городского собора, Кароль ходил приобщаться святых тайн в монастырский костел святого Иосифа, находившийся в отдалении, на довольно крутом холме («на горке», как выражались местные). Уже став епископом, он вспоминал об этом на встрече с выпускниками кармелитской семинарии в Вадовицах: «Да-да, я жил рядом с приходским собором, но взрослел в костеле святого Иосифа»8. В 1983 году папа Иоанн Павел II беатифицировал Рафаила-Юзефа Калиновского, а затем и канонизировал.
Тягу к кармелитам Войтыла пронес через всю жизнь. Его секретарь Станислав Дзивиш даже назвал Иоанна Павла II «кармелитским папой». Начав с регулярных посещений монастыря «на горке», Войтыла постигал католическую мистику по трудам испанского кармелита XVI века Иоанна Креста (Хуана де ла Круса) – знаменитого поэта и писателя, чьи видения, в частности, вдохновили Сальвадора Дали на создание одной из самых известных его картин – «Христа Святого Иоанна Креста». Кармелиткой была и Эдит Штайн, провозглашенная Иоанном Павлом II одной из небесных покровительниц Европы9.
Разумеется, старший Войтыла, давая имя отпрыску, не мог предугадать такой его увлеченности кармелитами. Скорее, тут сказалась схожесть настроений двух Каролей – отца и сына. Поручик тоже отличался набожностью, начинал и заканчивал день молитвой, держал пост, регулярно читал Священное Писание, что, как ни странно, было редкостью в католических семьях Польши того времени. Иоанн Павел II вспоминал в середине 1990‐х: «Не раз мне случалось просыпаться среди ночи и замечать своего отца коленопреклоненным. В костеле он тоже всегда стоял на коленях»