Золотая Орда. Освобождение - страница 13

Шрифт
Интервал


– Давайте, не обижайтесь за скромный завтрак, – сказал он, – чем Бог послал.

– Ты что, Мурат, нас так дома не кормят, – улыбаясь, заметил Рустем.

– Точно, – поддержал я брата, отламывая теплую лепешку.


Около часа Мурат со своими бойцами провожал нас по трассе. На очередной заправке мы попрощались и поехали дальше.

Мы заехали в город – миллионник. Мои наручные часы показывали час дня. На первом же посту в нашу сторону выбежал сотрудник ГИБДД. Подняв свою «волшебную» палочку, указал мне на парковку. Я приспустил окно, доставая с бардачка документы на машину.

– Старший лейтенант Мартынов, предъявите, пожалуйста, документы, – будто разжевывая резину, произнес он.

Я протянул в окно документы, запоминая номер значка старлея.

– Куда едем?

– В гости.

– Надолго? – серые глаза выдавали непонятный интерес.

– Как получится.

– Сейчас проверим ваши номера, и поедете дальше, – Мартынов направился к зданию поста.

Рустем посмотрел на меня и сказал:

– Это то, что я думаю?

– Вероятно, нас ждут, – я набрал на телефоне номер. – Алло, Виктор, доброго дня.

– А, Тимур, – послышался доброжелательный и уставший голос, – добрый. Чем обязан?

– Да брось ты, мы же свои люди, – рассмеялся я, – я заехал к вам погостить, но на посту светлячки остановили. Документы проверяют. Хотел поинтересоваться – Болгарин в теме?

– А что у тебя на Болгарина? – оживился мой собеседник.

– Хотел на чай к нему зайти, но неподдельный интерес на посту создает плохое впечатление о гостеприимстве.

– Сейчас узнаем.

Я отключил звонок и перевел взгляд на Рустема – тот, сверля глазами, смотрел вперед, в сторону поста. Прошло несколько минут. Старлей так и не появился. Зато, появились менты.

– Что-то долго они сегодня, – заметил Рустем, по-акульи улыбаясь.

КАМАЗ с омоновцами перекрыл выезд из парковки, и они в своей «крутой» манере вывели нас из машины, заламывая нам руки.

– Руки на капот! Ноги – шире! – пиная по ногам, кричали люди в масках.

Камила

Я уже не могла сдержать слез. Привалившись к стене, в момент лишенная всяких сил, я заплакала. Это была одна из самых страшных новостей за всю мою жизнь, окончательно выбившая меня из мнимого спокойствия. Я снова была слабой, бесполезной, не способной что-либо изменить. Бедная, несчастная малышка. Мое сердце оплакивало ее, плача горькими слезами безысходности.