Чубарь с превеликим удовольствием сплющил мою ладонь. Пальцы
будто попали под пресс. Дорого мне обошлась «естественная»
улыбочка, но слабость показывать нельзя.
– Удачи тебе, брат Нечай, – произнёс Чубарь, пристально
глядя на меня.
На его лице появилась глумливая улыбка. А вот это зря, брат
Чубарь! Что бы ни думал о противнике, не показывай. Пусть в
неведении остаётся. Меня презрением не возьмёшь, только
раззадоришь.
– И тебе удачи, брат Чубарь, – ответил я.
Твёрдо так сказал, со значением.
Церемонии закончены. Впереди самое главное. То, ради чего
собралась толпа.
– Начинайте! – рявкнул дядька Аким. – Люд честной
заскучал.
Мы приняли боевые стойки. Вернее, я принял, а Чубарь лениво
повернулся ко мне в пол-оборота. Сразу видно, что с опытным
бойцом дела не имел. Гонял лишь своих деревенских.
От дядьки Акима ничего не скроешь. Он воробей стреляный, сразу
всё понял.
– Ну-ка, Нечай, покажи этому охламону, где раки зимуют!
Тут-то Чубарь и взбеленился. Кому приятно, когда тебя
«охламоном» кличут?! Кто хочешь заведётся, глаза кровью
зальёт да землю грызть станет.
– Чубарь, давай по-быстрому свали этого задохлика и пошли
брагу пить! – Это уже кто-то из односельчан моего противника
решил поддержать знакомого. – Чего с ним возишься?
Разумеется, только по праздникам у нас выпить и можно. В обычные
дни никому ни капли, да люди и сами не пьют. Некогда, весь
день вертишься в заботах, даже если в округе тихо. Выжить –
самое трудное дело на земле. В Москве – точно.
Противник смотрел на меня и злился. Сильно злился! Накручивал
себя как берсеркер. У него все волосы уже дыбом встали,
нижняя челюсть ходила ходуном, разве что пар из ноздрей не
шёл.
Сошлись поближе. Чубарь смешно запыхтел, широко развёл лапы,
будто обнять хочет.
Что я ему, девка красная? В сторону уклонился, да слегонца по
рёбрам стукнул, а то ишь что удумал: бочину открытой оставил.
Будь на моём месте нео, давно бы Чубарь мертвее мёртвого
валялся. Но разве ж я обезьян какой?!
Пусть Чубарь не сват мне и не брат, всё равно свой, из
Комплекса. Ополченец. Мне, может, его ещё с неба прикрывать,
а ему меня из беды вызволять, если в неподходящий момент
крыло поломается. Потому и врезал чуток, для острастки.
Только лучше б как надо приложился. Чубарь взвыл живоглотом да с
рёвом (хоть уши затыкай) на меня… Замолотил руками, что та
мельница. Силушкой Господь его не обидел. Попадёшь под
кулачище – с копыт долой.