Колонна медленно втягивалась в крепость через главные ворота.
Последними прогрохотали телеги с убитыми. Их предстояло
оплакать и похоронить.
Люди уже знали о судьбе Пойменского. Буквально перед нами оттуда
с печальной вестью вернулся небольшой отряд, специально
отправленный отцом на разведку. Живых найти не удалось.
Кешайны вырезали всё население подчистую. Зачем? Об этом
предстояло спросить у единственного пленного.
Отряд торопливо рассасывался. Несмотря на трагедию, торг еще
продолжался. Маркитанты сразу отправились на площадь. Не зря
же они сюда ехали! А вот ополченцам было не до праздника.
В разные стороны торопливо ускакали разведчики. С прыжковой
башни в небеса устремились ястребки. Я вызвался слетать еще
разок, но тут отец оказался непреклонным. Сразу заявил, что
нечего постоянно испытывать судьбу и что я, как и другие
уцелевшие ястребки, уже чересчур устал для нового полета.
Отец ушёл вместе с начальником обоза маркитантов – лысым дядькой
в выгоревшем на солнце х/б и сапогах-киразачах (а ничего так
– добротные сапожки. Мне б такие подогнали – я б не
отказался!). У него, единственного из маркитантов, была на
себе броня – цельнометаллическая кираса, выкрашенная в
защитный цвет. Звали его Буцем. Раньше обозом другой
командовал, но в этот раз занемог. Как чувствовал!
Кешайна вели под плотной охраной. Не столько боялись, что
убежит, сколько переживали, что народ выместит на нём зло. У
некоторых в Пойменском были родственники, а про друзей и
знакомых говорить нечего.
Эх, будь моя воля, я бы сам из этого урода отбивную бы сделал,
особенно после того, что увидел в сожжённой деревне! От
расправы удерживало сознание, что кешайн нужен как язык.
Вдруг его соплеменники где-то рядом кишмя кишат?
Одноухого у меня всё же отобрали. Заявился наш хозяйственник по
прозвищу Прапор (говорят, от древнего воинского звания
образовано – прапорщик, знаменосец, только что-то я никогда
его со стягом не видел) и заявил:
– Тебе, Нечай, фенакодус ни к чему. Я его реквизирую.
Он протянул руку к фенакодусу.
– С какой стати, Прапор? Я Одноухого в бою добыл! Это мой
трофей! – обиделся я.
– Ты у нас кто: кавалерист или ястребок?
– Ястребок.
– То-то. Рождённый летать скакать не должен. Приказ
Добрыни-старосты.
Так я снова стал безлошадным.