– Я пахну оружием. Это тоже логично.
– Да… – старуха прикрыла глаза. – Я не любила. Не выносила. Я имела право, – её голос опустился до шёпота. – Дрейк – мой единственный внук. Он хулиган, но он – моя кровинка…
– Он звал Алишу замуж. И вы не хотели её видеть в семье.
– Да что вы, детектив, – миссис Грейхарт отмахнулась. – Она на него вешалась, словно репей. Она хотела свадьбу – приезжая дворняжка. Дрейк бросил её. Правильно сделал.
Кот заорал – протяжно и громко, как будто его оскорбили.
Дом гордых коренных обитателей пригорода не мог претендовать на звание хорошего наследства. Он весь рассохся и ссутулился. Вонял. Остатками копчёной рыбы из помойного ведра, пригоревшим, с мерзким луком омлетом, пылью, ветошью, прокисшей старостью. Эгле, скрипнув дверью, зашла в коридор, и Донован позлился: невовремя. Хотя, конечно, присутствие женщины слегка успокоило миссис Грейхарт.
– Эгле, – вдруг решил Донован. – Побеседуй-ка.
Он вышел на улицу, и чёрный кот, промчавшись пулей под ногами, исчез за разноцветным сараем, где грохотал полуглухой старик. Груды железных листов у стены казались наворованными, а трудолюбие мистера Грейхарта – чуть преувеличенным. Донован, чавкая по осенней грязи и запахивая на ходу пальто, приблизился к провалу двери. Внутри ярко горела оранжевым лампочка.
Старик Грейхарт чинил обтрёпанное кресло. Багровая обивка протёрлась и местами встопорщилась, прорвавшись от усиленного пользования. В кресле перебывало немало седалищ: они громоздились в него в ожидании бейсбольного матча, тупой сальной комедии, орущего до хрипоты ток-шоу. Обитатели кладбища, родители Дрейка, вероятно, тоже там сиживали. Ящики и полки с грудой хлама неопрятно темнели за горбатой спиной. Грейхарт увидел на пороге тень Донована. Вряд ли услышал, как детектив хмыкнул. Но повернулся с готовностью.
– Это – ваше хобби? – громко спросил Донован.
– С нашей жизнью – необходимость, – хрипло ответил старик.
Обвисшее унылое лицо его пятнал коричневым пигмент. Грейхарт пошамкал ртом, будто жуя. Вставная челюсть, определил Донован. Попытка старика реанимировать кресло напоминала тянущееся в никуда утверждение. «У дома есть хозяин», или «я всё ещё хозяин», или «и беззубый старый пес рычит». Донован кивнул.
– Участникам войны не доплачивают. Ваша военная пенсия, я это имею в виду. Оскорбительно малая.