Наверху о чем-то по телефону трещала Сесилия. Паша попытался сфокусироваться, прислушался, и, поняв, о чем она болтает со своей подругой, стало совсем невыносимо – как ножом по сердцу несколько раз полоснули. Она весело, с шутками, с прибаутками, как забавное приключение пересказывала своей близкой подруге Деби ночное похождение. После фразы «…представляешь? И тут заходит мой благоверный» раздался ее заливистый смех. Наверное, Деби в полной мере оценила пикантность ситуации, о чем тут же не преминула поведать, вызвав тем самым новую порцию глумливого веселья Сесилии. Смех яркий, заразительный. Он всегда так любил его, а вот сейчас ненавидел. Сесилия, закончив болтать, что-то напевая про себя, отправилась в душ.
Все. Больше он не мог оставаться в этом доме, под одной крышей с НЕЙ. Самое время уходить. Встал, окинул взглядом себя в зеркало. Ну и видок – весь помятый, неухоженный, подавленный, в глазах нездоровый блеск. Говорят, глаза – зеркало души. Сейчас по его глазам побитой собаки любой мог констатировать, что душа у него совсем больная, и высшего медицинского образования здесь не требовалось – мешки под глазами, на щеках жесткий ежик щетины, отросшей за ночь.
Приводить хоть как-то себя в порядок не стал, решил идти как есть, пока Сесилия плещется под душем, чтобы не видеть ее больше. Общаться с ней было выше его сил.
Выйдя во двор, глянул на красавца «Ягуара», преданно ожидающего своего хозяина, сверкая на солнце мокрыми то ли от росы, то ли от вчерашнего дождя никелированными боками.
«Да, ты права, Сесилия, это не мое», – достав из кармана мобильный телефон и ключи от автомобиля, бросил их без какого-либо сожаления на капот.
«Вот так», – сунув руки в карманы брюк, не оглядываясь, отправился куда глаза глядят. Теперь у него было много свободного времени, и он больше никому ничего не должен.
Казалось, ты все бросил, ушел, разорвав тем самым все, что тебя связывает с твоим бывшим любимым, как ты думал, самым близким на всю оставшуюся жизнь человеком. Но твое сердце оказывается привязано к нему намного крепче, и эти невидимые связи проросли в тебя так глубоко, что их просто так не вырвать и не выбросить – корни все равно останутся внутри, будут саднить и саднить постоянно, напоминая о ней.
Паша это понял через несколько дней. Боль не утихала, а рана не затягивалась. А самое противное – что Паша потерял к своей жизни хоть какой-то интерес. Он ел, пил, спал, но все это делал машинально, механически, потому что так надо. В голову все чаще пробиралась одна и та же мысль: «Зачем жить, если тебе никто другой не нужен, а ее больше никогда не будет рядом? Да и не нужна она рядом, если ты не любим ею и предан, а твои чувства растоптаны и вываляны в грязи». Он не видел в своем дальнейшем существовании хоть какого-то смысла. От этой постоянной душевной боли, выворачивающей наизнанку все его нутро, можно избавиться. Действовать только надо радикально. Разрубить все одним махом.