— Лорд Иссенд, — Миа исполнила изящный реверанс, — я принимаю
дар, и не держу зла на неприятное происшествие.
Я выдохнул: конечно, мир бала — это существенно, но… младший
сенешаль сумеет придумать способ устроить неприятности, не нарушая
мира. В конце концов, в местной акватории я — отнюдь не самая
крупная рыба. И в некоторых ситуациях пришлось бы обращаться за
помощью к покровителям. Чего, признаться, не слишком хочется.
Младший сенешаль ответил на слова Миа не менее изящным поклоном
и двинулся куда-то по своим делам.
— Учитель, — услышал я обращение так и оставшегося не
представленным ученика. — Но почему Вы не осадили этого наглого
юнца и ученицу-малолетку, почти смертную?
Шансы на то, что младший сенешаль посчитает меня ушедшим слишком
глубоко в транс, чтобы контролировать окружающую обстановку — были
околонулевыми. А вероятность, что он не заметит подслушивающий
конструкт Миа — и вовсе сугубо отрицательна. Так что услышим мы
сейчас «официальную версию, предназначенную для общего
пользования». Но аналитику и это будет полезно.
— Черный камень иного мира имеет весьма устойчивую репутацию. В
частности — широко известен тем, что убивает без колебаний, хотя и
делает это так, чтобы убийство решало проблемы, а не создавало их,
— как я и думал — официоз, почти бессодержательная версия, хотя и
без грамма прямой лжи. — А уж влипать в интриги Вестника Рагнарека
и его учеников — и вовсе занятие для… как это сейчас называют
смертные… «мазохиста». Кто знает, когда Х’сар’корр решит, что
небеса слишком давно сияют в вышине, и что им пора бы уже рухнуть
на землю? Что настало время прийти Сумеркам богов?
Мне оставалось только согласиться. Учитель моего сюзерена
репутацию имеет гораздо более устойчивую, чем демон-подросток.
Многие ученики, вышедшие из врат замка, что гордо высится над
потоком варпа, несут его непреклонную волю. Да и сам Убийца богов
время от времени находит будущее достойным того, чтобы в него
вмешаться… и не всегда мечом — временами и словом… Результаты,
правда, бывают как бы не разрушительнее.
А потом мы танцевали. Танец на балу фейри — это не набор
заученных движений. Это выражение души. Предельная, невозможная
искренность, отнюдь не исключающая опаснейших интриг. Ведь самой
худшей, самой опаснейшей ложью во все времена является вовремя
подсунутая правда. И именно поэтому я «вел» всех учеников, впервые
присутствующих на балу. Захлебнуться бесстыдно демонстрируемыми
эмоциями и отношениями, подсесть на них, как на наркотик — легче
легкого. А потом…