-Товарищ лейтенант, группа ансамбля красноармейской песни
ЦДКА имени Фрунзе прибыла в ваше распоряжение!- Басовито
представился он.
Вокруг них мгновенно сформировалась толпа зевак.
«Ворошилов прислал… двенадцать человек… два баяна и
балалайка. Какие сильные и ловкие, а как пружинят шаг. Всё-таки и
пляски тоже… Постой, ансамбль же сейчас в Париже на Всемирной
выставке. Сегодня в газетах было, что ему присуждено Гран-При.
Второй состав? Не может быть, они- не «ласковый май»»…
Кручу головой вокруг.
«Как растворилась… даже не поцеловала на прощанье».
* * *
-Не везёт мне, Лёша, в последнее время.- Косарев уже
навеселе, но вновь тянется под стол к бутылке коньяка, зажатой
ступнями.
Мы сидим в моём купе, квадрат радиуса стучит на стыках
рельс. Комсомольский вожак наливает себе в стакан с подстаканником,
светло-коричневая жидкость вполне себе сойдёт за чай. Официально в
агитвагоне сухой закон.
«Мне не предлагает, знает что откажусь, впрочем, многие
уже знают»…
-После твоей победы над басками...- на одном дыхании
выпивает полстакана.- они как с цепи сорвались всех громят под
орех, даже моих спартачей…
«То-то знай наших, долго будете вспоминать «чагановскую
бутсу»»...
-Маленков шепнул, что недовольны мной там...- задирает
указательный палец кверху.- простить не могут Ежова. Мол пил с ним,
дружбу водил. А кто не пил? Сам-то Маленков, думаешь, с ним не пил?
Пил… и почаще моего...
«Ну это ни о чем не говорит, они могли с Поскрёбышевым и
по заданию это делать».
-… крепко сидит сейчас… через жену во власть попал...-
бубнит под нос мой собутыльник.- сам сейчас в Подмосковье
избирается… а меня в эту дыру сослали.
«Сейчас партийным стажем мериться начнёт»…
-… он меня на два года старше, а у меня стаж на три года
больше,- расправляет плечи.- причем мой дооктябрьский, … ну если
считать вместе с «Союзом рабочей молодёжи».
-Это ты, Александр Васильевич, зря судьбу гневишь…-
пытаюсь подсластить горькую пилюлю.- вон по Ярославской области
Димитров баллотируется и Михал Громов. Если как ты рассуждать, то
меня вообще сослали куда и Макар телят не гонял.
В купе, предварительно постучав, заглядывает Мишакова:
«Товарищ Косарев, пора спать»...
«Уважает или боится? Поэтому и зовёт не по имени и даже не
по имени-отчеству, а вот так… какой у неё мерзкий голос…
скрипуче-заунывный, но дело говорит».