― Уж больно много загнул.
― Всякий продать подороже хочет.
― На торгу завсегда два дурака: один дешево дает, другой дорого просит.
― Само собой разумеется, кто себя обидеть хочет!
Важно потягивая табак, продолжали дымить мужики, глазевшие на торг. Толпа зевак увеличилась.
Прислушивалась Марта к их разговорам, понимая, что торговля окончена. Денег у нее и в самом деле не хватает на такую дорогую покупку. Хотя немного имеется, а если появился в кармане даже пятак, какая женщина не будет чувствовать себя жутко богатой и не захочет порадоваться приобретением парой-тройкой достойных ее украшений. Что с того, если стоят они по цене стада коров!
Неукротимая злость разгоралась в неудовлетворенной женской душе. Почему кто-то может купить, а она нет? Почему одним все, а другим ничего! Можно было завладеть всем этим сокровищем при помощи обмана, но свидетелей за окнами много. Рисковать нельзя!
― Торговаться – не покупать, можно и своровать – Лениво перебрасывалась толпа словами.
― Давайте сюда перстень, а то неровен час, пропадет. – Махмуд решительно снял с ее пальца сияющее чудо.
― Вы что намекаете, что я украсть его могу. – Обиделась Марта.
― Место бойкое, вещь дорогая, всякое может быть, – затряс озабоченно бородой.
Дожилась! Если она сейчас беззащитная, одинокая женщина, так, что и напраслину терпеть от всякого хама должна? Ну, нет! Это уже чересчур! Набрала воздуху побольше и, пошла поливать обидчика, благо слова долго искать не пришлось.
― Ах, ты, козел облезлый, – вспомнила кумушек, – ах, ты комар писклявый, недобитый, да подавись своей уступкой, своим поганым товаром. – Зеленые глаза ее, казалось, прожигали насквозь, – Я что, не смогу купить в другом месте кольца паршивого? А здесь ничего не возьму, даже задаром, пусть рука у меня отсохнет! Может ты еще надумал обыскать меня? Да лопнут глаза твои бесстыжие, если только заглянешь куда! – сует ему под самый нос свой могучий бюст.
― Не сходно – не сходись, а на торг не сердись, – замямлил Махмуд, напоровшись на тугую грудь. Затрясся мелкой потной дрожью. Глаза его возбужденно заблестели. Скривились губы в улыбке хмельной.
― Возможно, столковаться и по – другому, о, горячая и полногрудая владычица сердца моего! Ты такая заводная, пойдем ко мне жить, будешь мне служить. Подушки у меня мягкие…