Солома подолгу хранилась на гумне. Брали её иногда на корм, а иногда на устройства крыш с дёрном.
В девятисотых годах жизнь на нашем гумне замерла, так как наш батюшка отказался от ведения сельского хозяйства. Летом мы на день отводили в гумно наших Карька и Воронуху. Одно время на нём стояли поленницы дров, и когда мы брали летом дрова домой, то обнаружили в них целое семейство ящериц.
Мимо нашего гумна мы ездили в борки за песком, а неподалёку от него было болотце, в котором кто-то из теченских хозяев замачивал коноплю. Сюда я как-то с Санком «Рожковым» приходил весной «сочить» берёзовку. Около нашего гумна однажды зимой волки зарезали одну из наших коров – комолую пестрёнку. Коровка вот-вот должна была отелиться, и они растерзали её, выбросив плод.
С нашим гумном у меня связано много детских ярких воспоминаний, похожих на сказку. Перед моими глазами стоят милые берёзки на северной стороне гумна; площадка с цветами и ягодами по средине против ворот; мелкие кусты берёзок по склону небольшого бугорка с узкой дорожкой, ведущей к овину; на ветках этих берёзок гирлянды соломинок от прошедших мимо возов со снопами; ток и овин, который весь пропитался запахом сухого зерна и соломы. Перед моими глазами стоит величественная картина обмолота при свете костра от сжигаемой соломы, сполохи которого видны издали.
Много, много хороших детских воспоминаний, дорогих, незабываемых. В последний свой приезд в Течу в 1959 г. я встретил друга своего детства Костю Клюхина, с которым я часто ездил на гумно за половой. Мы с ним долго стояли, устремив свои взоры в сторону нашего б[ывшего] гумна, и Костя мне подробно восстановил в памяти картину гумна. «Вот видишь берёзу, – говорил он мне, – тут был овин, а под этими берёзами (он указал рукой) мы набирали с тобой полову; слева был зарод соломы…»
Это была моя последняя встреча с Костей и наши последние с ним воспоминания о детстве и нашем гумне.
ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 387. Л. 96–108.
[1961 г. ]
Когда подъезжаешь к Тече с западной стороны, со стороны Кирдов или Сугояка, то церковь видно издалека: от первых – вёрст за семь, а от второго – за пять. Когда открывалась панорама всего села, то церковь в ней доминировала, и как бы венчала собою пейзаж. Теперь, когда церковь разрушена, для человека, привыкшего к прежнему виду села, кажется, что в открывающемся пейзаже чего-то не хватает, примерно, как если бы глаз привык видеть какое-либо здание со шпилем, а потом увидел его без шпиля.