Сбросив то, что осталось от моей одежды, я открыла дверь в баню, где в тесном помещении посреди разогретой парильни, стояла большая лохань, вёдер на двадцать, а то и на тридцать. Как же он согрел столько воды, этот лесовик? Да и натаскать дело непростое, для меня старался. Всё же добрый, должно быть, человек…
Горячая вода, вот наслаждение. Я по самый подбородок окунулась в воду, раны защипало, зажгло, но всем моим растянутым и надорванным мышцам стало меньше больно… Чуть-чуть посидев так, и чувствуя, что опять потянуло в сон, я взяла мыльный корень и потёрла в ладонях, взбивая пену, утопила вехотку под коленки, пусть размокнет. В царском дворце балуют таким удовольствием каждый день, ежели пожелаешь, сдабривают воду ароматными настойками и маслами. В царском дворце чем угодно балуют. Только прикажи… Но мне дорого пришлось заплатить за несколько лет той привольной жизни. За всё надо платить, говорят, стало быть, я заплатила сполна.
Я закрыла глаза, с головой погрузилась в воду, теперь защипало в ранах и на голове, все волосы, оставшиеся слиплись от грязи и крови. Расслабляет горячая вода, мягчит, хоть опять засыпай… глаза сами собой закрылись.
– Задремал опять, а, чумазый? – завибрировал добрыми колокольцами смех лесного незнакомца.
Я присела глубже, и плечи утопила в воде под пеной.
– Ты ровно сиди, голову остригу твою, не то ты как леший.
Он снял рубашку и сапоги ещё в предбаннике, штаны завернул повыше, чтобы не мокли, у него сильное, гладкое тело, красивое, мышцы волнами играют под белой кожей, напружиниваются. Вообще, как странно, что такой в лесу один живёт, такую красоту от людей тут хоронит. Ни жены, ни семьи. Может, какое горе его загнало в такую глушь-чащобу, вот как меня?..
– Как же они жестоко тебя брить-то пытались, ишь ты, голова вся в ранах, а, малый? Чем ты их так разозлил ужасно? Украл чего?
– Нет…
– Ладно, потом расскажешь. Совсем коротко остригу тебя, лето, оно даже лучше, не жарко, к зиме кудри отрастишь. Вьются волосы-то?
– Ага, но не шибко…
Он опять засмеялся, всё забавляет его во мне, похоже. Или нарочно похохатывает, чтобы я не боялась его? Или хочет, чтобы я за смешками вчерашние ужасы позабыла? Но и то и другое не от злобы, похоже. Очень мне хотелось, чтобы он был добрый, тот, в чьей я теперь власти…