Страх смерти Суперфина. С ним это бывает нечасто, но всякий раз он искренне верит, что умирает.
Но сердечный приступ в ночи оказывался невралгией. (Почему всегда защемляет именно с левой стороны?!) А все анализы, в конце концов, убеждали Бориса, что его клетки и не думали перерождаться в раковые… пока. Но этот страх, будь то ночной внезапный или же долгий, подпитывающий самого себя, пока проходишь обследование и ждешь результатов – всегда было так стыдно за него перед самим собой. Разъедающий душу, отменяющий тебя – всё то в тебе и вне тебя, что и есть ты – страх. Обращающий тебя в один сплошной рот-присоску – ты пытаешься присосаться к телу, корпусу жизни, лишь бы только удержаться, удержать себя. Нельзя перестать быть. Цепляешься за жизнь, мир, где (на самом-то деле!) ничего нет, кроме распада, старения, боли, муки старения и распада. А то, что не сводится к распаду, не отменяется распадом – всё это так, бахрома, узоры, цветочки, блики на поверхности жизни.
Стыд за этот страх. И сам страх. И не денешься никуда.
Были моменты, когда он встречал смерть с достоинством. Не то, чтобы находил опору в пустоте. Скорее, из принципа.
То, что в нем и не в нем – что не отменяется собственным исчезновением без следа? Даже если это действительно лишь бахрома, узоры. Пускай. Главное, что это есть. А всё остальное не имеет значения.
Комизм ситуации заключается в том, что Борис Суперфин являл мужество, находил смысл перед лицом смерти, которой и не было.
– Доброе утро, доктор Суперфин. – Сосед Бориса Майер поприветствовал его у контейнеров с мусором.
– Доброе утро, герр Майер. – Борис отвечает, подстраиваясь под интонацию собеседника.
Герр Майер всегда наблюдает, правильно ли Борис утилизирует отходы (пищевые отдельно, упаковку отдельно). Вот и сейчас, по привычке фиксирует действия Суперфина, пусть и знает, что у того отработано уже до автоматизма. Но мало ли! И в то же время ему явно льстит ученая степень Бориса.
– Доктор Суперфин, – Майер говорит, кидая один за другим аккуратные пакетики со своим мусором в контейнер. – Мои родители в те самые времена помогали евреям.
– Да-да, – Борис кивает под выжидающим взглядом своего соседа. Видя, что герр Мейер не удовлетворен его реакцией, добавляет:
– Спасибо.
– Это был наш долг. – Герр Мейер несколько озадачен таким ответом, да и тоном. Наблюдает, как Борис отправляет пакетик с упаковками из-под кефира по назначению.