– Сынок, не кори себя…твоей вины в этом нет. Просто постарайся лучше учиться, играть с братьями и сестрами…не избегай людей – ласково взъерошила вихры сына Анна.
А ему, напряженно думающему о будущем, слышатся слова: будь как все! Но у него своя дорога…и он найдет ее!
– Собирайся, и пойдем. Ты знаешь, отец не очень-то одобряет твое рисование. Наши предки были проповедниками и торговцами произведений искусства. Если у тебя нет тяги к слову Божьему, тогда постарайся стать хорошим продавцом картин и книг. А рисование…не бросай. Может, этот путь поможет обрести тебе счастье – говорила Анна, идя с сыном домой.
– Рисовал? – спросил Тео, увидев Винсента на террасе.
– Да…не успел закончить…мама пришла.
– Сдались тебе эти скучные виды…лошади, коровы, крестьяне…Что в них интересного?
Но Винсент не был расположен спорить и объяснять.
Однажды, сидя на террасе дома, долго молчавший Винсент тихо сказал:
– Картины художников прошлого, которые показал нам отец…не могу вспомнить их странные имена…в них есть жизнь, но что-то не хватает в ней. Какая-то искусственность…надуманность…
Тихий голос, прозвучавший в вечерней тишине, поразил Тео внутренней силой и мрачностью сомнений.
– Как ты можешь оценивать творения Рафаэля, Да Винчи, Джотто, не разбираясь в живописи, не…ничего не зная?!
На минуту отвернувшись от брата, он услышал шорох, и, обернувшись, увидел мелькнувшего за углом Винсента. «Ну вот, обиделся. А что я сказал такого?».
Через два часа Винсент молча подошел к брату, обнял его:
– Может, ты и прав. Братишка, ты мой друг. Единственный в этом доме…
Словно застыдившись своих слов, он быстро ушел на второй этаж.
Утром следующего дня, собирая портфель в школу, одна и та же мысль билась в мозге «странного ребенка Ван Гогов»: скука и глупость ждут меня в классах…Задумавшись, Винсент не заметил озвучивания своей мысли и вопроса Тео:
– Почему скука? География и история – интересные предметы.
– Да, история и литература мне нравятся, остальное – нет!
Даже спустя годы он не объяснит друзьям и поклонникам таланта мнение о школьной учебе. Лишь в мастерской Кормона обронит: они не понимают живопись, поэтому ничему не могут научить.
Минуло пять лет. Винсенту семнадцать лет, и будущность замкнутого юноши очень тревожит родителей.
– Учился он плохо, склонностей не проявлял… – раздраженно говорит пастор Теодор своей жене.