– Циц! – пригрозила Ульяна. – Не поп, а батюшка. Безбожник.
Она заставила детей отпить из бутылки по глотку и предварительно трижды перекреститься.
– Почему безбожник? Можить я самый верущий и есь. Можить боле попа твово верую, – Пётр повернулся в сторону иконы Казанской божьей матери и перекрестился, – Батюшка у меня один, отец мой родный Сергей Парамонович, царствие ему небесное.
Огонёк на лампадке заколебался, придавая образу обманчивые признаки живого человеческого лица.
– А в школе учут, что бога нет, – встряла в разговор Дуня.
– Состарисся, помрёшь, в ад попадёшь и узнаешь тогда, есть бог или нет, – Ульяна, наливая воду на ладонь, побрызгала во все углы горницы и протянула бутылку Петру, – Испей тож глоток.
– Я уже сегодня пил, – хотел было отказаться Пётр, но внемля просьбе Ульяны всё ж выпил, – Прости господи, – и он трижды перекрестился.
Все уселись за столом, предвкушая праздничный обед.
– Ну, ты мамка и жадна.
– Я, Греня, не жадна. Ко всему надо относитца беряжливо и в еде умеренность знать, а иначе по миру пойдёшь милостыню просить. Вот так-то, сынок. Ты весь в батьку, всё готов растранжирить или в карты проиграть, не то што Захарка – он в меня.
– Почему проиграть? Держи, – и Пётр достал из-за пазухи перевязанную верёвочкой внушительную пачку денег. – Это называется проиграть? Бери, спрячь, у тебя точно целее будут.
Ульяна, взяв деньги, быстро вышла за дверь.
– Какова баба, даже нам не доверяить. Ежели прикинуть, можить и правильно. Чёрные денёчки могут наступить, когда их совсем не ждёшь. И они наступят. Скоро наступят. Верно говорю.
Репетиция драмкружка срывалась, всех комсомольцев направили на агитацию вступления в колхозы и на участие в выселении семей кулаков. Те, что пришли, скучали и лузгали семечки. Вошёл немного запоздавший Захар с гармонью под мышкой. Молодёжь оживилась.
– Давайте устроим вечер танцев!
– Я, Маша, танцев мало знаю. «Завидовку», «Семёновну», «Барыню», а другое всё не танцы – частушки да песни.
– С нас хватить и этага.
Русская гармонь звучала весело и задорно, и это настроение передавалось танцующим. Мелкие ошибки гармониста просто не замечались. Натанцевавшись, из «Некрасова» все шли довольные проведённым вечером.
– Почаще бы так, – и Полина Белова запела частушку, – Захар, подыграй.
– Не, я на ходу не могу, собьюсь. И темно уже, споткнусь ещё.