Мне никто не открыл. Я стучал. Кричал. Когда рук уже не чувствовал и содрал костяшки пальцев, колотил ногами. Бесполезно. Идти назад? В темноте перебираться через дырявый мост?
Заночевать в лесу мне показалось более привлекательной идеей, к тому же я рассчитывал периодически повторять попытки попасть за стену. Но усталость решила за меня. Когда я собрал из иголок кучу, ставшую мне в ту ночь кроватью, и сел, облокотившись спиной на холодные камни не взятой баррикады, я понял, что сил нет. Хватило ещё на чуть-чуть – перетащить моё спальное место к двери в надежде, что деревянная спинка самодельной кровати позволит замёрзнуть не так скоро. Минут через десять я уже околел.
Никогда не понимал закона «расслабься, чтобы согреться». В ту ночь я этому научился. Когда все мышцы сводит от напряжения, особенно на бёдрах и в спине, а пресс неприятно дёргается, контролировать себя не очень-то получается. Мне удавалось ненадолго, дыхание становилось ровным, но потом я снова начинал дрожать и скрючиваться.
А всё должно было быть по-другому: мы с родителями уже вернулись бы с традиционной прогулки, поужинали и пошли бы пить чай у камина. От горячей кружки было бы тепло рукам, от огня – щекам. Мы бы много-много разговаривали. Чай бы остыл, и я попросил бы маму налить новый. Она всегда делала это с радостью, мы оба любили пить кипяток. «Потому что даже слегка охлаждённый – это не чай, а непонятно что», – говорила она папе, когда он над нами подшучивал, называя людьми со сверхспособностями. Фантазии о том, чего со мной сегодня не случилось, и неизвестно, случится ли когда-нибудь, сопровождались видеорядом в голове. Я согрелся. И впервые за день почувствовал, что голодный. Живот что-то пробурчал, согласившись.
Может, мне это снилось, а может, я впал в какой-то транс от усталости, но всё, что мне привиделось тогда, было чересчур реальным. Сквозь дрёму я слышал голос мамы. Она желала добрых снов, поправляя одеяло – особенно мне нравилось укутывать ноги, подоткнув его под них. Теперь я ещё и видел её!
– Хочу драники, мам!
– Утром будут тебе драники, – она почему-то улыбалась. И гладила мою всегда торчащую чёлку. Прядь на ней была светлее, чем остальные волосы – русые, как у папы.
– А бекон будет?
– Ну как без бекона-то?
– А капуста?
– Угадай!
– Не будет?