– Ещё одна попытка, – улыбка уступила смеху.
– Ты не знаешь?
– Полагаю, если я собираюсь готовить завтрак сама, то точно знаю, что сделаю.
– Значит, капуста будет!
– Угадал. А теперь спи, – она поцеловала меня в висок, а я уже зажмурился, чтобы скорее наступило утро. Перед тем, как она выключила свет, выходя из комнаты, я приоткрыл глаза: вместо пижамы на ней был комбинезон – такой же, как на людях с картины, которую я видел у мамы в лаборатории.
Утром сквозь сон я почувствовал не сладковатый запах драников, обжаренных на сливочном масле с розмарином, а прелую вонь. Кто-то хрипел мне на ухо и тряс за плечо. Я открыл глаза.
– Кто ты? – человек в лохмотьях требовал ответа, ощупывая мои ноги. – Вставай! Кто ты?
Он был слеп.
– Я… Мне… Я хотел…
– Зачем ты спишь у нас под дверью? Что тебе нужно?
– Я… Здравствуйте, я Анди, мне на гору… думал, вы пустите… Пропустите меня. Мне надо…
– Вставай, уходи.
– Пустите меня, мне надо на гору.
– Уходи, – он больно толкал меня палкой под рёбра, – уходи-уходи, давай!
– Да почему вы меня прогоняете? Как мне пройти? У вас стена бесконечная!
– Вот для таких и бесконечная. Ты ещё здесь?! – я стоял, и теперь он подталкивал меня под колено. Палка, служившая ему опорой, была длинной кривой веткой сосны. С ней в руках, в старом балахоне из грубой серой ткани, который раньше, возможно, был мешком, в капюшоне, прикрывающем липкие седые волосы до плеч, он был похож на лесного волшебника. Когда разговаривал – на злого волшебника, но я его не боялся. Люди часто предстают перед нами в масках, и что мы за ними видим, зависит в том числе и от нас. Взять маму. Оказывается, она занималась чем-то опасным, ввязывалась в истории, в которые другие не решались, и готова была делать то, что ей казалось важным, даже если над ней смеялись и не поддерживали. С ней шутки плохи, как я понял из разговора отца с её коллегами. Но для меня она всегда была ласковым человеком, чьё тепло согревает в самую промозглую и ветреную ночь, а спокойствие оберегает от ужасов этой холодной темноты. Когда доверяешь кому-то, маски не действуют, и то, каким его знает остальной мир, не имеет никакого значения. Бояться вонючего слепого злодея в лохмотьях я просто не мог, потому что довериться ему было единственным способом попасть за стену. И пусть он выглядел более неприступным, чем она, я верил: он оказался здесь, чтобы помочь.