Музыка стихла; мой партнер пытался удержать меня, что-то спрашивал, но я отстранилась и почти сбежала с танцпола. Я испугалась своей страстности, испугалась того, что потеряла контроль. Я чувствовала стыд, сменяющий возбуждение, как удовольствие сменяется подчас болью. Остатки здравого смысла подсказывали, что мне нужно постоять отдохнуть где-нибудь в одиночестве, а затем вообще бежать подальше. Иначе все могло закончится плачевно.
«Какая же ты, Стася, все-таки извращенка», – думала я, но даже это, даже понимание ужасной неприличности происходящего меня не останавливало. Схватив бокал с «Хот Айзом», я едва ли не залпом выпила это крепкое, но освежающее пойло, а затем отправилась в сторону уборных кабин. Но когда я, войдя в одну из них, попыталась закрыть дверь, мне это сделать не дали.
На пороге стоял и плотоядно ухмылялся мой давешний кавалер по танцам.
– Куда же ты, мальчик – колокольчик? – с неприятной хрипотой в голосе сказал он. Его дыхание пахло медикаментами, и я знала, что это запах «торчка», привыкшего к многочисленным дозам легализы. – Не надо так спешить, ведь вечер еще не закончен.
У меня в душе похолодело. Я не настолько глупа, чтобы не понять, чего хочет этот сэмэ. Но если бы речь шла только о его желаниях! При привычном потреблении легализы у человека постепенно стирается система запретов и социальных табу. Торчок просто подчас не понимает разницы между «можно» и «нельзя». А это сэмэ, хоть и имел признаки наркотической деградации, был по конституции крепче и сильнее меня.
Его невозможно остановить, он не успокоится, пока не доведет дело до конца, и плевать ему на то, что я – тачи. А это значит… Ой, лучше и не думать о том, что это значит. Для отдельно взятой Ковалевской-тачи ничего хорошего это не значило.
Общество на многое смотрит сквозь пальцы до тех пор, пока ему не удастся взять тебя за жабры. А из этого захвата уже не вырваться, как ни крути. Общество – это хищник, никогда не выпускающий добычу, попавшую ему в когти.
Кричать было бесполезно; в зале начиналась новая песня в убогом, но громком исполнении местного оркестра имени халтуры, а перекричать студийные колонки еще никому не удавалось…