– Яков Самуилович Зимин, хозяин лавки, – представился седовласый, выглядывая из-за Демьяна Пантелеевича. – Что изволите, товарищ? – на его лице появилась дежурная улыбка.
– Здравствуйте, – ответил Трифон, с нескрываемым любопытством разглядывая нового знакомого.
Кривошеин отошел в сторону и указав рукой на Ретьякова, проговорил:
– Товарищ прясницу продать желает. Я о нем тебе недавно рассказывал.
Улыбка сползла с лица хозяина лавки. Торговля у него последнее время шла не очень успешно. Барахло, как отзывался об антиквариате его приятель Кривошеин, нынче мало кому нужно и покупалось неохотно. Его несли и несли, довольствуясь любыми деньгами. Вещи пылились и лежали тут же в лавке. Из-за низкого спроса Зимин перестал покупать их совсем. Брал лишь на реализацию и только то, что не занимало много места. «Людям хлеб нужен. А еще лучше с мясом. Дешевыми побрякушками и низкосортными картинками их не накормишь, – говорил он».
А тут опять вместо хоть какого-нибудь покупателя пришел продавец. Стало быть, не с деньгами пришел к нему, а за ними. И ладно бы, если что-то стоящее принес, а то прясницу.
– Ну, показывай свою диковинную деревяшку, – равнодушно произнес Яков.
Трифон оглянулся по сторонам. Увидев у дальнего окна двух болтающих между собой женщин, смутился.
– Да, то торговки местные. Не обращай внимание. Они уже уходят.
– Хорошо, хорошо, – согласился Ретьяков.
Зимин повернулся к женщинам и, в подтверждение своих слов, громко крикнул:
– Матрена, вы бы разговоры говорить шли бы хотя бы крыльцо. Вы мне мешаете делать продажу. У меня клиенты нервничают из-за вас.
Ретьяков, подошел почти вплотную к нему и положил сверток на прилавок. Затем встал спиной к женщинам и сунул освободившуюся руку за пазуху. Немного там пошарив, вытащил небольшой мешочек.
– Вот, – проговорил Трифон, вытаскивая из него золотую монету.
– Ого! – не смог скрыть удивления хозяин лавки.
То, что монета редкая, он разглядел сразу.
– Империал? – спросил Зимин.
– Чего? – не понял Ретьяков.
– Монета так зовется. Тиража малого совсем. Не больше сотни, – проговорил еврей и тут же пожалел о своих словах.
То, что перед ним дилетант, ему стало понятно сразу, и рассказывать о достоинствах царской чеканки ни к чему.
– Наверное, – неуверенно проговорил Григорий, не особо вникая в характеристику монеты.