Рианон с трудом отвернулась от его лица, чтобы еще раз посмотреть на то место на ковре, где еще недавно извивался жуткий гость. Теперь там было пусто.
– Он был одним из командующим моими когортами, – задумчиво проговорил Мадеэль. – Да, нет, даже больше, моей правой рукой. Он так и не понял, почему мы не победили и до сих пор ищет причины этого. А еще он зол на меня.
Он ничего не должен был объяснять, но как всегда делал это. Рианон вспомнила свое первое соприкосновение с волшебным миром, все эти существа, в которых раньше и верилось-то с трудом и отвратительные карлики, и гоблины, и прекрасные фейри, каждая из которых однако скрывала какое-либо крошечное уродство хором твердили ей одно и то же.
– Они все злятся на тебя за то, что ты остался красив, а они нет, – Рианон осторожно коснулась растрепанных пшеничных кудрей, проверяя не обожгут ли они и ее, потом притянула к себе его голову, он не сопротивлялся, кажется, даже напротив был рад, а ей нравилось изучать то, что для всего волшебного мира было раритетом – его прекрасное лицо, его голова, плечи, затейливые пластины браслетов на запястьях, они боялись его, потому что их он обжигал, а ей он позволил быть к нему так близко.
– Я был красивее когда-то, – через силу признался он.
– В это сложно поверить.
– Когда битва еще только началась они слушались меня, потому что я был частью солнца, оно жжет глаза и невозможно ослушаться его, когда стоишь рядом, но потом… теперь они меня ненавидят.
– Ну и что? – Рианон постаралась забыть о том, как руки фей ласкали ее там в запретном дворце, как нежно обвивали ее талию их крылья. Они были не так хороши, как тот, кто обрек их на существование и проказы в мире смертных, а о тех, кто стал ужасен и говорить нечего. Очутившись здесь им осталось лишь развлекаться тем, чтобы строить козни против людей. Зато они обрели какую-то свободу. Пусть живут, как хотят. Зачем сожалеть о них или стараться снова им понравиться.
– Я одна тебя люблю. Разве этого мало?
Он посмотрел на нее так, будто увидел впервые, недоверчиво и в то же время открыто. Рианон поняла, таких слов ему еще не говорил никто и он ни от кого не хотел их услышать. Он уже привык к тому, что должен быть один, потому что равных ему нет и нет таких, которые смогли бы не возненавидеть его, узнав о том, кто он есть. Возможно, бог обрекает на одиночество всех, кто был ему слишком близок, ведь раз сам он не может получить желаемого, то и никто другой не должен. Но сейчас вышло иначе, чем он распорядился.