Теперь уже наверх.
Лестница, после преодоления которой дрожали ноги, узкий полутемный переход, еще одна лестница поменьше, коридор, еще коридор, мрачная анфилада, потом еще один коридор — и я оказалась в заброшенной части замка.
Нет, выглядела она совсем так же, как и та, в которой жила я, но интерьер был присыпан пылью, а кристаллы, казалось, горели не оттого, что тут кто-то ходит, но лишь потому, что их забыли выключить.
И даже пахло здесь забвением. Холодный, сырой воздух, наполненный запахом земли и пыли.
Большинство комнат были закрыты, а те, что оказывались открыты, — пусты и не запирались изнутри. Голые стены, черные провалы окон. Жуть жуткая.
Перебегая от одной двери к другой, я металась по коридору в безумной надежде найти укрытие.
И не находила.
Ноги уже давно замерзли до состояния нечувствительных ходилок, я просто передвигала их, не ощущая ни колющей крошки осыпавшегося камня, ни холода старого, кое-где треснувшего мрамора.
Желтые глаза еще не видели меня, но я чувствовала, как тьма приближается, как она стелется по моим остывающим следам, безошибочно отыскивая дорогу.
Можно ли спрятаться от того, что видит тебя даже через камень?
Я оптимистично верила, что можно.
Очередная дверь, после ряда разгромных неудач, поддалась и неохотно, с возмущенным скрипом, открылась.
Свет не горел, но я быстро нашла местный аналог выключателя и осторожно прокрутила его.
Это был кабинет. Оставленный незапертым, полностью обставленный кабинет с проходом, ведущим в небольшую скромную спальню, а там еще одна дверь в коридор.
Заперев кабинет изнутри, я осмотрелась.
Пыльно, печально и очень... безысходно, что ли.
Книжный стеллаж, занимавший всю правую стену, угнетал пыльными, забытыми книгами. На столе лежали бумаги, чернильница, перьевая ручка с засохшими чернилами. Кожаная папка и огромный черный череп.
Потрогав выкрашенные черным зубы пальцем, я невольно вытерла его о ночнушку.
Все ящички в столе были заперты.
Медленно обойдя стол, я осмотрелась и только сейчас заметила большую картину в красивой раме, висевшую на противоположной от книжного шкафа стене.
Семейный портрет. Он, она и ребенок.
На темном фоне неровных мазков выделялось золото резного стула, на котором, выпрямив спину, сидела темноволосая красивая, но холодная женщина с равнодушным синим взглядом фарфоровой куклы. За ее спиной, положив руку на спинку стула, стоял мужчина. Массивный и хмурый, он был также черноволос. Темные глаза с сурового лица смотрели тяжело и пристально. Как бы я ни встала, с какой бы стороны от картины ни замерла, казалось, он смотрел именно на меня.