– Когда остановится кровь, ему надо будет выпить кружку самого крепкого вина, какое есть в доме, – сказал Этьен.
Спустя некоторое время Жиральд выпил полную кружку пряного вина, настоянного на лечебных травах, и крепко уснул. Этьен промыл водой из кувшина лезвие ножа и положил его на стол.
Все снова сели за стол. Грегуар с любопытством смотрел на своего старшего брата и Этьена. Ведь он никогда ещё не сидел за одним столом с катарами.
– Так это вас я только что видел в храме? – догадался Грегуар.
– Как только я вступил в храм, я сразу же узнал тебя, – сказал Жером.
– Отец Себастьян встревожился, заметив тебя и твоего спутника, – вспомнил Грегуар. – Он расслышал слова, которые произнёс Этьен за моей спиной.
– Удивительно, что простые слова могли встревожить местного священника, – усмехнувшись, сказал Этьен.
– Завтра надо ждать гостей. Наверняка по всем домам пройдутся папские солдаты под предводительством отца Себастьяна, который всегда отличался необычайным рвением в деле поимки катаров. Однако пока идёт ливень, можно не беспокоиться. Солдаты слишком ленивы и пугливы, чтобы выходить из дома ночью во время грозы, – сказал Жером.
– Так вы останетесь? – с надеждой спросила Аннет.
– Только до рассвета. Я не хочу причинять вам серьёзные неприятности, – сказал Жером.
– А теперь расскажи, сынок, как ты провёл последние пять лет? – попросила мать.
– Я не слишком благодарен отцу за то, что он отдал меня в аббатство в Фонфрауде. Не по душе мне было заточение в монастыре. Всё-таки тогда мне было пятнадцать лет, и я, как и всякий нормальный юноша, стремился на волю. Вскоре частые молитвы почти убили во мне стремление к свободе, к мечтам о далёких странах и познанию мира. Однако чтение священных текстов и произнесение изо дня в день одних и тех же молитв пробудили во мне желание узнать более подробно об известных исторических событиях, имевших место двенадцать веков назад в Палестине, которые были описаны разными авторами. Я стал задавать слишком много вопросов аббату Арнольду. Однажды его терпение иссякло, и меня наказали – заточили в келью без окон и дверей, чтобы я смог подумать о спасении своей души и покаяться в грехе неверия. В самом деле, я не был готов принять на веру всё, чему меня долгие годы учили в монастыре.
– Твоему отцу аббат Арнольд написал, что ты покинул фонфраудскую обитель, – вспомнила Аннет.