– Эм… Так вчера. Ты вроде в сознании была, чтоб не помнить теперь?
– Это у тебя вчера! – торжествуя над его тупостью, выкрикнула Маринка. – А у меня когда? А фиг знает когда! Полгода уже нормально не было! То, что ты там подергался на мне пятнадцать минут – это только для тебя секс. А я хочу красиво! Чтоб свечи вокруг, лепестки роз, романтика. А не это: трусы снял и давай меня тереть во всех местах без разбору.
– Ну знаешь! Ты тоже хороша! Лежишь вечно, как звезда. Никакой инициативы. Где красивое бельё, которое я тебе покупаю? Где чулочки? Я должен скакать вокруг, как клоун, а ты только указывать будешь, где и как тебя приласкать. Знаешь, как это называется?
– Женщинам, вообще-то, надо больше, чем вам, мужикам! Я не могу так сразу. Мне настрой нужен! А ты вечно устал. И это, Смирнов, если что, предварительные ласки называется! Не слыхал о таком, да?!
– Нет, дорогая! Это называется бревно в постели! – Макс тут же понял, что сказал глупость, но было поздно – грязная чашка из мойки уже летела в него. Он ловко увернулся, и посудина впечаталась в свежевыкрашенную белоснежную стену, оставив живописное кофейное пятно и пару вмятин.
– Какого?!… Ты больная? Ремонт только закончили!
Но Маринка явно не собиралась на этом останавливаться.
– Бревно значит? Козёл! Сволочь неблагодарная! Я тебе покажу бревно!
И тут же вслед за чашкой отправилась тарелка, а за ней – ещё одна, разлетаясь мелкими осколками по полу. Максим не стал рисковать – выскочил из кухни, прижал дверь спиной.
– Да успокойся ты, истеричка! Тебе же убирать потом. У тебя что, критические дни? Чего так психуешь?
Но Манюню было не остановить. Она ломилась в дверь, выкрикивая в его адрес проклятия, и казалось, что вот-вот ей удастся прорвать заслон и вырваться на свободу. Фурия, честное слово! Однако, вскоре её пыл угас и, выбившись из сил, она сползла на пол и, обняв колени руками, тихонечко заскулила. В этот момент она была похожа скорее на избитую собачонку, которую выкинули из дома, чем на красивую молодую девушку.
– Ты мне всё жизнь испога-а-а-нил… Скотина-а-а…. Ненавижу… Открой дверь! – завывала она.
– Как только успокоишься, выпущу, – Макс прижался ухом к двери и слушал Маринкины рыдания. Сердце его сжималось от желания обнять любимую взбалмошную девочку, но он понимал, что в такой момент нельзя давать слабину, иначе Маринка почувствует власть над ним и начнёт вить верёвки. Чем, собственно, она и занималась несколько последних лет. – Мариш, ну тебе реально надо отдохнуть, развеяться. Хочешь, вечером в ресторан сходим? Или в кино?