Я стоял в длинном коридоре. По нему туда-сюда ходили умалишенные люди без определенного маршрута, возможно, у них в голове и был проложен маршрут, но посторонним казалось, что ходят они без смысла.
Вот, черт! Как это меня сюда забросило?! Кружилась голова, должно быть, от пережитого потрясения. Среди умалишенных я заметил мужчину в белом халате и подошел к нему.
– Новенький? – сходу определил он. – Не бойся, у нас хорошо.
– Я бы хотел поговорить с Алексеем Алексеевичем.
– С каким Алексеем Алексеевичем? – поднял брови санитар.
– Алексей Алексеевич. – я растерялся, не зная, что ответить. – Ну, он главврач отделения, этого.
– А! Главврач Алексей Алексеевич Грякалов.
– Так его нет.
– А когда будет?
– В понедельник.
– В понедельник? – растерянно повторил я – А сегодня какой день?
– Сегодня пятница.
– Пятница!!! Да вы что?! – почти закричал я. Двое ближайших умалишенных шарахнулись в сторону, санитар напрягся, готовый в любой момент броситься на меня. – Пятница. – повторил, взяв себя в руки. – Как же пятница-то? А понедельник когда? – я понимал, что несу какую-то ахинею, но в том состоянии, в котором я находился, мне было простительно.
– Э! – санитар остановил семенящего мимо лысого дурика в пижаме. – Объясни человеку, когда понедельник, – и пошел, поигрывая дверной ручкой.
– И-и-и. – заулыбался дурик, но объяснять ничего не стал, а полез корявым пальцем мне в бороду, я отбил его руку. и охренело осмотрелся по сторонам.
Я стоял в больничном коридоре, по обе стороны которого располагались двери палат, вернее дверей как таковых не имелось, остались только дверные коробки. Мимо прогуливались люди в пижамах и халатах.
<Вот, черт! Вот влип!> – даже страшно подумать, куда влип. Нельзя было допустить того, чтобы меня заставили переодеться и отвести сюда. Нельзя! Нужно было драться, царапаться, кусаться!.. Но только не это! Не это!!! Так тоскливо мне не было никогда в жизни, и никогда в жизни мне так не хотелось повеситься.
Я не замечал здесь ни одного нормального человека. Среди больных встречались лица с явной умственной отсталостью, озабоченные чем-то либо горделивые, но больше всего раздражали улыбающиеся и доброжелательные, а таких оказалось немало. Они сейчас меньше всего подходили моему настроению. Так и хотелось дать кому-нибудь из них оплеуху.