«Хорошо, что я не пошёл вчера вниз по реке», – подумал я. И если бы не сгорел, то задохнулся бы в дыму, с такой ногой я бы не смог от него убежать. Я с тоской посмотрел на юг. Где-то там Усть-Илимск, путь до которого отрезан мне огнём. Отдохнув на камне, я пошёл по тропе дальше, в верховье реки, нужно было искать зимовье. Через каждые пять часов я находил на берегу реки пихту и выдавленной из пузырьков смолой обильно смазывал рану, которая начала уже затягиваться. Я боялся одного: как буду снимать швы с раны, ведь я шил глубоко и толстой ниткой, предварительно смочив её в спирте. А самое главное, через сколько дней нужно снимать швы, я тоже не знал. Немного передохнув, я пошёл дальше по тропе. И уже к ночи, а они здесь короткие и светлые, я вышел на поляну, на которой стояло зимовье. Его и зимовьем-то назвать нельзя было. Это была землянка со срубом наверху из тонких жердей. Я зашёл внутрь землянки: по обе стороны прямо на земле в метре от пола были сделаны нары из тонких жердей, а в конце прохода между нарами стоял столик из фанеры, а над ним было маленькое грязное окно. Правда, в правом углу около двери стояла железная печка. В землянке пахло плесенью, и я не рискнул ночевать в ней, а решил переночевать у костра, нарубив под себя пихтовой лапки. Я затосковал: неужели это единственное на речке зимовье и мне придётся зимовать в нём? Но тропа уходила дальше в верховье реки, и у меня затеплилась надежда, что зимовье должно быть в самом верховье реки. Я развёл костёр и пошёл на речку за водой. Выше по реке шумел порог, а ниже порога были глубокие ямы, в которых стояла рыба. Столько рыбы на таёжных речках я ещё не видел. В ямах стояли крупные чёрные харюзя, а рядом с ними, виляя из стороны в сторону хвостами на быстрине, стояли таймени разных размеров – от пяти до двадцати килограммов. Я был в шоке: столько рыбы я ещё не видел, хотя часто рыбачил во время пожаров на таёжных речках, потому что сухого пайка нам не хватало и на три дня, вот поэтому мы переходили на подножный корм. Я срезал длинный прут, заострил его ножом и, как дротик, воткнул в стоявшего ближе к берегу харюзя. Вот таким образом я выкинул на берег три штуки. Положив их на валежину рядом с костром, я принялся готовить ужин, а когда обернулся на валежину, то увидел, что норка потащила крайнего к ней харюзя в дупло валежины: видимо, у неё там были щенки. Я махнул рукой и не стал забирать остальных харюзей.