– Эта… Кланя, Валька твой дома?
Федотиха, заведённая подругой, попыталась выбраться из-за стола, однако, покачнувшись, бухнулась на место.
– А тебе на што мой Валька-то? Ра-а-абочий день кончился. Вишь отдыхаем… веселимся.
Из горницы показался Валька и снисходительно оглядел гостя.
– Чё те?
Ефим Трофимович сглотнул сухой комок в горле и проговорил с нервной хрипотцой:
– Пойдём-ка, паря, потолкуем. Не будем понапрасну мешать труженицам села… вечерять.
Уже не прощаясь, Ефим Трофимович покинул ненавистный ему дом. Валька Федотов с неохотой накинул полушубок, вышел следом.
– Ну, чё те? Никак на разборки позвал?
Ефим Трофимович подавил в себе свербевшее внутри раздражение.
– Ты, коли имеешь како-нибудь оружие, бери, и айда со мной, по дороге скажу.
Валька хмыкнул.
– Эвон чо! Я тебе што – шестёрка? Канай отсель, старичок, а то огорчу чем-нибудь тяжёлым.
Трофимович вздохнул.
– Не гунди, пацан, слышь, как собаки заходятся?
Валька было рыпнулся, но собачий вой донимал его уже второй день. С самой зоны их хвостатое племя он ненавидел всем своим гнилым нутром. Первое, что сделал, когда вернулся с зоны – удавил дворовую шавку матери.
– Ну, базарь, дедок. Если толково изложишь, уйдёшь отсюда целым.
– Чужак-то наш, Валя, не простой оказался… Гость у него оч-чень странный. Надо их обоих, голубчиков, успеть прищучить.
– Чё ты на него катишь? Никак срубить хочешь, что тот тя на толковище подсидел?
– Ты, Валя, свои зэковские замашки засунь куда подальше. Я таких героев за жизнь вдоволь насмотрелся. Если кишка тонка, так и скажи. Время дорого.
Валька снова рыпнулся, но очередная волна совершенно дикого собачьего воя заставила его остановиться.
– Ладно, дедок, пойдём, пощупаем твоего фраерка.
У столбушки ворот Ефим Трофимович подобрал своё старое охотничье ружьё и под ироничным взглядом Вальки спрятал его за полу.
– О, дедок, да ты без балды на разборки собрался. Ща-ас, верняк, всех замочим… при таких-то двух стволах.
Возле приземистой избёнки Никитина они остановились. Тускло светящиеся оконца были наглухо задёрнуты занавесками. Изнутри никаких звуков не доносилось.
Ефим Трофимович сдвинул ушанку набок и прислушался. Валька Федотов, несколько растерявший свой гонор по дороге, осторожно спросил:
– Ну, чего там?
– Чево, чево? Сам посмотри.
Старик вынул ружьё и двинул к воротам.