Олонец стиснул зубы, сжал кулаки:
– Учинил злодейство – ответь!
– Великое дело! – хмыкнул Зоб, – инородцы! И то предлагал по-хорошему. Близ Маковского соболь испромышлился весь. Так что мне как жить? Промышленникам моим что, с лыка уху варить?
– По закону жить! Не государева закона, так божеского побойся!
– Смехом зовешь! Что мне закон? – гордо надулся Зоб, – на меня в Москве уже грамота писана, жалуют меня сыном боярским! Подо мной теперь и Маковская, и Ямышская волость будут с тобой вместе! Убирайся, убогий, делай чего ты там делаешь? Молись, постись, быват, полегчает.
Аким за спиной Игната дал знак еще двоим подобраться поближе.
– Ступай, болезный, – посоветовал Плаха.
Однако взбешенного Олонца было уже не остановить:
– Добром тебе говорю!..
– А не то что? – зарычал Зоб, – Грозить?! Мне?!
Он сжал кулак и дернул головой, давая знак Плахе. Тот уже давно держал дубинку наготове и тут же ударил Игната по голове. Олонец, измученный тяжелой и бессонной дорогой, колодой свалился наземь. Двое других, Естафьев и Пронька Бобыль, подобравшиеся ближе тут же подскочили и принялись ожесточенно избивать Игната ногами. Слободские смотрели молча.