– Слушай, Корбл, дружище, а ежели не секрет, скажи, а по какому такому случаю мы держим курс на Францию?
– Ох, Кейсер, друг мой светлобородый, а ты ведь не поверишь, если я скажу… – Кейсе немногословно пожал плечами и стал ждать ответа. – Дело в том, что граф-то наш, свататься решил! За невестой нас послал!
– Да ну, правда что-ли? – удивился кучер, чуть смеясь, его лицо посветлело, а яркие голубые глаза на миг сошли с дороги и устремились в кабину, где сидел Корбл. – Эге, чего это он так поздно решился? Я уж думал, что он того… ну, не хочет или что-то из этого случая… Ну, Генрих, ну даёт – не прошло и полвека!
– Полвека как раз-таки и прошло…
Кучер не отпустил свой невнятный взор на задумчивого старичка, однако через секунду, снова вспомнив о дороге, протяжно ахнул и трепетно вздохнул:
– Франция, Франция, Франция – это Париж… А как же иначе? Вот только путь нужно выбрать правильный, нужно подумать… – стал вслух рассуждать кучер. – Это же на запад – через Рейн, аккуратно по мосту, где река поуже, а потом… Потом, стоп, там же сплошные горы. Ну-с, тогда нам нужно через пограничную крепость, которая граничит со Швейцарией, также через Рейн и другой мост, но нужно будет как-то договариваться с местными французскими стражами – они совсем не понимают немецкий, да и не хотят понимать, как бы от этого не словить свинцовый шарик в лоб. Корбл, а Корбл, ты хоть знаешь французский? А то я как-то… В общем, совсем беда с ним, – почесал бугристую шею Кейчер и от внезапного ветра сжался в клубочек всем своим в меру грузным телом.
– Oui, mon cocher curieux1, – улыбчиво перебил Корбл с твёрдонемецким акцентом, однако так же и с податливым картавым произношением. После чего повозка и лошади вмиг пошатнулись от пронзительного смеха Кейсера. Его хриплый рослый голос всегда доставлял смеха больше, чем сами шутки или выражения, сказанные с долей иронии:
– Ай да сукин сын, всё видел, всё знает! Вот же хитрый чёрт!
Старик сразу же, не упуская возможности, подхватил настроение своего рябого друга, который тем временем по зелёному лесистому краю объехал весь Хехинген. И когда хохот столь же внезапно, как и начался, резко утихомирился, перед Корблом, будто в последний раз, в мыслях на секундную долю, возник исчезающий вдали Гогенцоллерн, его призрак, на который снисходил первый тёплый влажный снег.