В углу внезапно раздался тихий детский плач, и молодая принцесса, подхватив шлейф наряда, подбежала к кроватке, увитой белыми цветами, чтобы успокоить ребенка. Почти бесшумно – настолько легкими были шаги – в комнату вошла девушка в белом коротком костюме и в перчатках до локтей. От плеча к талии по диагонали тянулась золотая лента – знак отличия лунного воина особого сектора.
– Ваше Высочество…
– Тамара, не продолжай. Я знаю, она заблокировала все потоки. Виктория не хочет принимать помощи, – Розана обернулась, губы ее дрожали. – Не хочет! Я видела часть этой схватки! Я боюсь дать волю своей фантазии…
– Ее Величество доверила вам куда более ценное, чем ее собственная жизнь, – смиренно ответила лунный воин. – Если я могу для вас что-то сделать, принцесса…
– Я обдумывала недавно… – неуверенно начала та, поправляя цветы на детской кроватке и ни на кого не глядя. – Ты ведь знаешь волю Виктории? Она хочет, чтобы девочка жила на этой планете, как будто…
Фраза оборвалась. Розана дернулась, словно получив удар в живот, и начала судорожно глотать воздух, размахивая руками. Она уставилась в одну точку, ничего не видя перед собой, и в ее синих глазах застыл страх.
Сверкающий купол под потолком мигнул, погас, потом вспыхнул с новой силой. Пол задрожал, занавески вдоль стен затрепыхались, словно на сильном ветру, свет моргнул снова. Громко зарыдал ребенок, захлебываясь криком так, словно острая боль пронзала все его тело. Превозмогая собственную дурноту, Розана бросилась к девочке, во лбу которой сверкала цепочка полумесяцев, и взяла ее на руки. Заливаясь слезами, она крепко прижала к себе племянницу и медленно сползла на пол.
* * * *
Буэнос-Айрес. Наши дни.
– Сеньора, прошу прощения, – в приоткрытую дверь спальни заглянула приходящая домработница. – Я закончила, можно идти?
– Спасибо, Глория, – сидящая перед туалетным столиком девушка кивнула, не отрываясь от своего занятия. – Завтра приди, пожалуйста, попозже. Нас все равно не будет после обеда.
– Да, сеньора. И чуть не забыла, – горничная положила перед хозяйкой сотовый телефон. – Вы оставили его в гостиной, и он звонил несколько раз.
– Джеффри? – спросила та, пытаясь нарисовать на веке тонкую карандашную линию.
– Да.
– Спасибо, Глория, ты бесценна! Можешь идти, – отпустила служанку девушка и пробормотала уже тише. – Милагрос, ты кривая. Однозначно: один глаз ровнее другого. Если вспомнить, сколько минут это держится на тебе в таком виде, то ты еще более безрукая.