– Ключи у тебя есть? – спросил Боб,
когда мы очутились перед дверью в квартиру Черного. Я помотал
головой.
– Придется ломать, – решил Боб. –
Ладно, сначала так попробуем...
Он позвонил в дверь. Раздался
неожиданно громкий, резкий звук. Черный так и не удосужился
поменять старый звонок, который поставили при строительстве, лет
тридцать назад. Собственно, это устройство нельзя было называть
«звонком», потому что издавало оно не звон, а пронзительный,
сверлящий сигнал на каких-то особенно болезненных для уха частотах.
Видно, строители тех времен считали, что, если кто-то пришел в
гости, то такое событие сродни боевой тревоге на корабле, и
оповещать об этом должна оглушительная сирена, а не буржуазное
звяканье.
Боб позвонил еще раз, и еще, а потом
отступил на шаг и ударил в дверь плечом. При этом он крепко
наступил мне на ногу. Я понял, что для Боба началась охота, и он не
замечает вокруг ничего, кроме своей цели. Дверь поддалась со
второго удара – Боб был зверски силен, как и все
хинко-волки. Он влетел в квартиру, одним
прыжком очутился на кухне, вернулся, рванул дверь в единственную
комнату. Я сунулся в кладовку, заглянул в санузел. Потом мы с Бобом
встретились в прихожей.
– Пусто, – сказал я, чтобы что-нибудь
сказать.
– Пусто, – согласился Боб и перевел
дух. – Кофе сделаешь?
– Если есть, – сказал я с сомнением.
– Думаешь, уже можно не торопиться?
Боб оскалился.
– Головой торопиться надо,
Тимоха.
В кухонном шкафчике нашлась початая
банка кофе. Из банки пахло горелой пластмассой, с этикетки
безнадежно улыбался очень известный певец. Я вскипятил чайник и
заварил напиток так, как любил Боб: полчашки смеси из кофейных
гранул и сахара, полчашки кипятка. Себе я налил воды, потому что,
хоть голова и прошла, но страшно хотелось пить. Эх, пива
бы.
Боб аккуратно прикрыл входную дверь,
так, чтобы нанесенный ущерб был незаметным. Получилось неплохо.
Наверное, Боба специально учили бережно ломать чужую собственность.
Мы уселись за кухонный стол и стали смотреть по сторонам. Кухня у
Черного была маленькая и замызганная. В кафеле зияли проплешины,
двери шкафчиков не закрывались, в мойке высилась стопка тарелок,
подобная античным руинам – очень грязным руинам со следами плесени.
Потолок стоило побелить.
– Н-да, – сказал Боб.
– Что – н-да? – спросил я.