— Фильмы... - мечтательно протянул лейтенант. Только и
осталось, что фильмы смотреть. Тут с устатку зажмуришься, так живые
картинки перед глазами сами плясать начинают.
— Ладно, пойду на кухню схожу, — поднялся
старшина из-за стола. — Заодно и закладку проверю.
— Закладку... — так же мечтательно сказал
начальник. Пограничники, не сговариваясь, засмеялись.
— Пару бутербродов захвачу, — пообещал
Шиколаев.
Но выйти из каптерки старшина не успел, в двери его перехватил
дежурный по заставе, сержант Демин.
— Начальник у Вас, товарищ старшина? — и, не
дожидаясь ответа, попытался протиснуться мимо Шиколаева.
— Что случилось, Вася? — не стал дожидаться конца
дискуссии Кижеватов.
— Здравия желаю, товарищ лейтенант! Там из комендатуры
звонили! На КПП непонятки какие-то. Просили «тревожку» выслать. И
чтобы Вы были.
— С добрым утром, Андрей Митрофанович, — выдохнул лейтенант. —
Прекрасный воскресный день двадцать второго июня...
22/06/1941 –
22/06/2010 г.
Читинская область, ст.
Отпор[1].
М.И. Чаковский, сержант ПВ
НКВД[2]
Настоящий летний день, идущая от стоящего почти в зените солнца
жара так и искушала расстегнуть крючок гимнастерки и расслабиться.
Но служба есть служба…
Наряд пограничников, который вел сержант Михаил Чаковский,
миновал очередной подъем, и с небольшой возвышенности смог
обозревать всю стоящую на границе с Маньчжурией станцию, все
несколько десятков зданий и вокзал. Составлявшие, в сущности, весь
поселок строения располагались по левую, в направлении границы,
сторону железнодорожной линии, на склоне холма, переходящего в
невысокие горы. С правой стороны железной дороги стояло всего два
сооружения – недавно отстроенная электростанция и водокачка, с
торчащей у путей вышкой для заправки паровозов. За ними на многие
километры вдоль границы тянулась забайкальская степь. Вдали,
примерно в километре от станции на восток, возвышалась пограничная
арка, у нее, с левой стороны, виднелась высокая дозорная вышка
постовых пограничников, к которой сейчас и шел установленным
командованием маршрутом дозор, изредкапоглядывая в сторону границы,
из-за которой на советскую землю враждебно тянули загребущие лапы
японские самураи.
До вышки оставалось совсем немного, наряд уже миновал казарму
железнодорожных рабочих и проходил мимо гарнизонной бани, когда
идущий с проводником пес, немецкая овчарка Дунай, обычно послушный
и исполнительный, внезапно сел и завыл, задрав голову к небу. От
неожиданности все смотрели только на нее и поэтому не сразу
обратили внимание на крики со стороны вышки. Когда же пограничники
обернулись, то несколько человек, включая и неверующего Михаила,
перекрестились. И было от чего. Вместо надоевшего заграничного
пейзажа из небольшой деревеньки в несколько фанз, железнодорожной
станции и здания пограничного маньчжурского поста с торчащим у его
входа низкорослым японским солдатом с винтовкой длиннее его роста,
перед ними раскинулся огромный грузовой вокзал, за которым
различался фантастический, невиданный город, упирающийся
домами-скалами в небо. На самой пограничной черте, с только что
донесшимся до слуха застывших от неожиданности людей грохотом,
валился с неведомо откуда взявшейся железнодорожной насыпи состав.
Самое неожиданное было в том, что паровоза видно не было, но, как
Михаил заметил, лежащий первым на земле вагон был словно разрезан
пополам. Еще один состав экстренно останавливался, стремясь
затормозить, но неминуемо проскакивая линию границы, и уже оказался
под самой пограничной аркой. С той стороны границы к путям бежали
странно одетые люди, а прямо напротив наряда, на внезапно
появившемся и резко оборвавшемся необычном покрытии дороги, стояли
огромные автомобили, похожие скорее на поезда и легковые лимузины
неизвестных марок.