– Куда собралась?
– Никуда! Отойди!
– Не поедешь, отца дождись.
– Тайна, да?.. Секретик? – истерично выкрикнула Злата, брызнув слюной. – Не скажешь?
– Ну, не могу я…., – умоляюще протянула Бабаня, губы её страдальчески загнулись к низу. – Пожалуйста, Златочка….
– И я не могу!.. Всю жизнь верила, всем верила! Не хочешь – не надо!
Развернулась и понеслась на кухню. Через стол вылезла в окно, по пути ободрала локоть и грохнула фарфоровую сахарницу. Пролетела через двор, на ходу пнула пустое пластмассовое ведёрко, распахнула калитку и рванула на станцию.
– Злата, постой!.. Златочка-а! – неслось вслед, но она бежала, подгоняемая частыми ударами сердца. Глянула назад вполоборота, почему-то стало смешно – Бабаня ковыляла за ней как цветастая утка, тяжело переваливаясь с боку на бок, грузно семенила толстыми ногами. Спасительный мерный перестук электрички долетел из-за рощи, в то же время голос за спиной захлебнулся: – Зла-ата-а! Зла….
Пересилила себя, обернулась – нелепая бесформенная куча ярким пятном выделялась посреди грунтовой дороги, халат задрался, выставляя напоказ голубые панталоны. Два пацана на великах остановились неподалёку в ожидании продолжения деревенского шоу. Первый порыв был повернуть назад и поднять, одёрнуть подол, спрятать от людских глаз дурацкие длинные трусы, но из баб Маниной калитки выскочил Андрюша и бросился ей на помощь. Он уже переоделся и теперь присел возле Бабани, о чём-то озабоченно спрашивал её, держа за руку. При виде него Злата опять заревела навзрыд. Заглатывала колючие комья в горле, постояла несколько секунд, навсегда запоминая эту картину. Опираясь на Андрюшу, бабка поднялась на одну ногу, неловко поправляя полы халата. Больше Злата не раздумывала и помчалась на электричку.
В один миг рухнуло всё, Везувий извергался не на древние Помпеи, горячий пепел и огненная лава погребали под собой Златкину жизнь. Непонятный мир взрослых с его коварством и жестокостью, извечными интригами и пороками обвалился на ещё детскую психику, и как выстоять в этом? Как принять его несовершенство, когда ты остаёшься с ним один на один? Что делать, если обида настолько глубока, что выплыть можно только той лягушкой, которая в скользком кувшине взбивает молоко в масло? Барахтаться из последних сил приспосабливаясь, приноравливаясь. И никто во всей вселенной не подскажет, не объяснит, почему вдруг чёрное и белое поменялись местами, почему многолетняя ложь – это правильно, а правда не нужна, потому как неудобна. А ещё любовь…. Любовь, о которой читано – перечитано в книжках, она бы помогла смягчить удар, но вдруг оказалась запретной, невозможной. Полная голова мечущихся безответных мыслей, кажется, мозг вот-вот взорвётся. Угловатый, неоперившийся подросток лоб в лоб сталкивается с миром и изобретает собственный способ выживания – уход от реальности, агрессия, побег.