– Не верь! Слышь?.. Не верь!
Кивнула, а у самой подбородок трясётся по-детски, губы распухли, и сил никаких не было, чтобы устоять и не захватить их в плен. Поймать, раз и навсегда запечатать грязное слово, прерывисто вылетающее ему в лицо.
Оба замерли в страхе перед неизвестностью, робко скользнули навстречу друг другу, солёный вкус её мягких губ мгновенно опьянил, заставляя бешено колошматиться сердце. Казалось, оно вот-вот проломит грудную клетку и выскочит наружу. Рук своих не чувствовал, дышал её дыханием, напуганным, бесконечно близким, дурманящим. В висках стучало молоточками, Андрюша с осторожностью притянул Златкину голову. Несмелая нежность наплевала на социальные условности и отвоёвывала право на жизнь у норм морали, беспощадно толкала в объятия взрослой любви. В целом свете исчезло всё, оставив наедине двух оглушённых подростков. И не было ничего правильнее и надёжнее этого первого поцелуя.
– Дурак!.. Ты брат, брат!
Злата всхлипнула, с силой оттолкнула его и вывернулась из рук. Проворно вскочила, но поскользнулась и грохнулась со всего маху.
– Дурак! – взвизгнула и беспомощно поползла вперёд. Наконец, поднялась и со всех ног припустила по дороге. Опустошённый, до крови закусивший губу, Андрюша остался стоять на коленях в жарких лучах июньского солнца. Не замечал, как две блестящие стрекозы переливались слюдяными крылышками, кружились в беспечной пляске у мокрого лица.
Так закончилось детство с его запахом полыни, свободы и лета.
Зарёванная, потерянная Злата влетела в дом и с разбегу врезалась в Бабаню, обувающую шлёпанцы в сенцах.
– Осссподи!.. Чтой-то с тобой?
– Уйди!.. Ненавижу!
– Да случилось-то что?
Не на шутку перепуганная бабка схватила её за руку, пытаясь остановить. Злата развернулась, прищурила отёкшие глаза и выплюнула со злостью:
– Не знаешь, да?.. Где мать моя, не знаешь?
Бабаня враз обмякла, лицо постарело и потеряло румянец.
– Погоди, Златоч….
– Ну, только не ври! Всю жизнь врёте, все!.. Шалава она, да?! Я всё слышала, всё!
– Да постой ты….
– Стою, стою…. Видишь, встала и стою!
– Ты неправильно….
– Да правильно я всё! Что, отца боишься, да? Сговорились?
– Папа тебе сам….
– Нету у меня никого, ни мамы, ни папы! – снова всхлипнула, выдернула руку и опрометью кинулась в спальню, хлопнув дверью. Как сквозь сон, обтёрла футболкой лицо, другую наспех натянула на себя. Рывком влетела в джинсы, сунула кошелёк в карман и бегом назад. Бабаня перегородила собой двери, упираясь руками в косяк, и виновато спросила: