– Ещё бы они у тебя были! Поужинаем и на боковую. Что-то
вымотали меня сегодняшние занятия. Труден преподавательский
хлеб…
Я не стал говорить о своём самочувствии. Действие самогонки
Степаныча сошло на нет, голова снова приобрела чугунную
тяжесть. И пусть не очень верилось в антирадиационные
свойства этой дряни, проверить всё равно невозможно. Так что
не будем пренебрегать даже такой малостью.
Ужин изыском не отличался: варёная картошка с солью, шмат сала и
пучок зелени непривычного вида. Я немного откусил и прожевал,
что-то похожее на кинзу с примесью укропа. Запивали кипячёной
водой.
– Если понадобится по нужде, спускайся на первый этаж. У
меня там все удобства. Не бойся, Забияка не тронет. И ни в
коем разе не выходи наружу в одиночку.
– Дядя Степаныч, я вроде большой уже, – сделал я попытку
отшутиться, но наставнику ироничный тон не понравился.
– Ты, милай, мои слова на ус мотай! Тут и днём-то ухо
востро надо держать, а ночью вообще гиблое дело по улицам
шастать. Забейся в укрытие и не показывайся.
– Понял! Слушаю и повинуюсь!
Давно уже вышел из возраста, когда тянуло на подвиги и
бравирование. Ну, а война окончательно свела на нет сами
мысли об этом. Риск оправдан только в том случае, когда нет
выбора. Герои долго не живут, а я планирую ещё покоптеть на
этом свете.
Физиология есть физиология. Перед сном и впрямь понадобилось
сходить по нужде. Я спустился, прошёл мимо похрапывающего
фенакодуса. Он фыркнул и повёл в мою сторону ушами. Правда,
глаза не открыл, опознав своего.
– Умничка, – похвалил я его, будто хорошую сторожевую
собаку. – Спасибо тебе за наш покой!
Забияка оттянул верхнюю губу, демонстрируя набор великолепных
зубов. Намёк понятен – пусть только сунутся, фенакодус им
покажет. Интересно, а если ему, к примеру, морковку или
яблоко предложить – сочтёт за лакомство или обидится
(создание-то плотоядное)? Но может и от лошади что-то перепало, не
только от крокодила…
Удовлетворив естественные потребности, вернулся на второй этаж,
разобрал кресло. Оно пропахло сыростью, местами было
продавлено, но это лучше, чем голый бетон. Простудить
поясницу с последующими прострелами… увольте. Поберегу себя
для старости.
Степаныч дрых, что называется, без задних ног, выводя носом
затейливые рулады. Я поморщился. Оно, конечно, в казарме и не
под такой храп спать приходилось, однако в последнее время я
привык к иному «музыкальному оформлению». Ира – та вообще
спала тихо, как мышка.