Колдунья засмеялась, сказав: «Пусть живет сынок. А ну, чаво встали бабы, потяпали быстро за гиблыми душами!». Я аккуратно выглянул: баба влезла в свое корыто, окутанное снизу сухими движущимися ветками, местами треснутое снаружи, и улетела. За ней по очереди направились ее прислуги. Метлы тихо поднимались в воздухе, даже трава, и того омертвевшая, не шелохнулась… И деревья не покачнулись. Живность боялась тьмы, застывая от присутствия ведьм…
Не успел я толком отойти после их мрачного взлета, как в мгновение ночной жути появилась голова беса из окна! Тот висел вверх ногами и, противно взвизгнув, словно его режут на мясо, ухватился за выступ крыши. Дом трясся от его мощного хвата – это был не какой-то там бесеныш, а настоящий черт, имевший силу, не равную с человеческой! Он ловко, как каскадёр, спрыгнул вниз, ускакав громкими топотами в поле. Тень беса растворялась в темени луга, и поражала его сноровка в движении – поле преодолевалось большими прыжками, перепрыгивая заборы и дома!
Кровь остановилась в моих венах, артерии обездвижены… Фобия темноты усиливалась по нежеланию – чертовщина, которой я был ошеломлен, начинала оживать в ночи. Это время суток было куда опаснее и страшнее, нежели днем!
Слабыми шагами усиливалась боязнь невидимого пространства, когда я осмелился искать телефон – как бы не провалиться, не наткнуться на невидимое чудище! Я частенько запутывался в паутине. То спотыкался, наступая в половую щель, будто в пасть монстра, то стукался головой об порог или дверь шкафа. К счастью, я нашел телефон, на чердаке у кровати, застывая перед этим в нерешительности у лестницы. Украдкой и с осторожностью я поднялся туда, найдя малое свое спасение.
Было 22:57 ночи уже следующего дня… С того вечера, как я упал с лестницы, прошли почти сутки с небольшим. Двадцать четыре и пару где-то часов я лежал обездвиженный и никем не тронутый путник! В этом точно есть какая-то загадка, ибо за такое время меня могли истребить…
Снаружи я познакомился с новой средой обитания. Лунный свет зловеще освещал местность. Выли волки, собаки как-то неестественно лаяли. Деревья оставляли еще более пугающее впечатление, чем днем, и отбрасывали тени непонятных фигур. Жужжание комаров раздражало и нагнетало, ночные бабочки мелькали у глаз – те даже были больше размером в сравнении с обычными мотыльками. Лучше бы мне и глаза закрыть, да провалится под землю, а не выносить эти ночные муки! Я был сильно напуган, что впоследствии рванул прочь отсюда.